Селина Катрин - Радужные грёзы [СИ]

Этот взгляд глаз, сровнявшихся с цветом предгрозового неба, и слова «ублажишь меня в подтверждение своих намерений стать моей женой» неожиданно открыли мне неприглядную истину: он хотел меня. И Нанона Валерн исполосовал своими клинками исключительно потому, что я дотрагивалась до донтрийца. Он как маньяк считает меня своей собственностью, а потому не даёт дотрагиваться до других мужчин и заниматься целительством, наглядно показывая, какое наказание за этим последует. Лечение Вивиэллы — единственное исключение, на которое готов пойти князь. Эдакая морковка, призванная служить приманкой для меня. Сейчас мне стало очевидно, что даже согласись я по доброй воле на все его условия по сделке и стань княжной, заниматься любимым делом он мне не даст. Валерн — не Винсент, он страшный собственник, привыкший к тому, что все поступают так, как хочет он.

Тёмно-синие глаза впивались в моё лицо, губы, шею, опускаясь всё ниже и ниже. Под маской ледяного спокойствия мужчины я видела безудержный пожар из множества ярчайших эмоций. Определённо, просто взять меня, как взял в своё время Кристиан, Валерну было мало. О-о-о-о! Этот взгляд говорил яснее некуда: Он хотел всю меня, мою душу, мою гордость. «Ты ублажишь меня» отдавались его слова набатом в моих ушах. Валерн упивался тем, что девушка, когда-то отказавшая заняться любовью с его братом-ловеласом даже за фамильные бриллианты, сама придёт к нему в спальню без всяких денег.

— Я… я… — слова закончились.

Я элементарно просто не знала, что сказать князю. Легко было ему дерзить, когда он был мной не заинтересован и проявлял пускай и своеобразную заботу о Винсе. Сейчас же я не знала, что вообще могу сказать или сделать. В какой-то момент Валерн открыл на меня самую настоящую охоту, а я проморгала этот момент. Как? Когда?! Когда вместо презрения ко мне он стал испытывать страсть? В какой момент похоть к симпатичной норгешке переродилась в извращённое желание обладать больше, чем просто её телом?

— А взамен я устрою встречу со жрецами и дам тебе пообщаться с душой этого тела, — перебил моё косноязычие князь. — К тому же, я помню, что ты девственница. Я хотел бы, чтобы ты такой до свадьбы и оставалась, это улучшает шансы на успех обряда обмена кровью. Есть много других способов доставить мужчине удовольствие, на которые я вполне согласен.

«Я помню, что ты девственница», «Есть много других способов доставить мужчине удовольствие, на которые я вполне согласен». Он что, так своё благородство показывает?! Вот ведь лицемерный гад. Как же противно об этом даже думать!

Я окинула взглядом мощную фигуру Валерна, широкий разворот плеч, задержалась взглядом на его правильном носе и волевом подбородке. Князь Торн старший был красив, как и все донтрийцы, возможно не настолько, насколько привлекателен был его младший брат, но всё равно, далеко не урод. И всё же при мыслях, что этого мужчину мне придётся удовлетворять, стало как-то тошно и даже немного мерзко.

«У тебя будет шанс вылечить несчастную Вивиэллу, а затем исчезнуть из этого мира! Это настоящий шанс! Ты можешь оставить князя Валерна с носом, если договоришься со жрецами…» — искушающе зашептал внутренний голос. А могу навсегда остаться и в этом мире, если выяснится, что Ладислава нельзя перенести на Землю. Ведь я его просто не смогу здесь бросить. В этом случае и придётся выполнять свои обязательства.

Я до боли закусила губу, обдумывая предложение князя Валерна ещё несколько секунд. Какой у меня был, собственно, выбор? Да никакого… А ведь Винсент отказал мне во встрече с жрецами, хотя говорил, что сделает всё что угодно, что я попрошу.

— Хорошо, я согласна. Но только вначале Вы выполняете свои обязательства, — процедила сквозь зубы.

Старший Торн расплылся в довольной белоснежной улыбке.

— Конечно, но сразу после встречи со жрецами ты оплачиваешь свой долг.

Я хмуро кивнула.

— Вымой мне ещё раз мои волосы, — приказал Валерн, вновь облокачиваясь на край бассейна, а я лишь скрипнула от досады зубами, но подчинилась.

/ Эльвира Лафицкая /

Последующие дни я старалась не думать, о том, на что согласилась добровольно. При мыслях о Валерне Торне настроение резко скатывалось вниз. Князь сдержал своё слово и практически сразу отдал распоряжение, чтобы я могла в любое время дня и ночи навещать Вивиэллу. Что касается встречи со жрецами, то он сообщил мне, что у него уйдёт две или три недели, чтобы организовать общение с настоящей Эллис Ларвине, а пока я могу заниматься его женой. Так я и поступила.

Практически сразу я стала расспрашивать Вивиэллу о постигшем её недуге, сколько лет он её мучает, как часто у неё возникают припадки, сколько времени они длятся. Пара дней ушло на то, чтобы доказать донтрийке, что я не издеваюсь, не насмехаюсь и вовсе не считаю её приступы наказанием богов. Вивиэлла ни в какую меня не слушала, и пришлось воспользоваться крайними мерами. Я сообщила девушке, что на самом деле не служанка из Норгеша, а дипломированный целитель из гораздо более дальних земель, и её недуг на моей родине уже давно и успешно лечат. Лишь после этого женщина как-то расслабилась в моём присутствии и стала отвечать на вопросы.

Постепенно я смогла собрать полный анамнез и пришла к выводу, что все приступы Вивиэль случались тогда, когда они сильно нервничала, а дополнительным провоцирующим фактором служил яркий свет. Во дворце многие стены постоянно окрашивались во все цвета радуги из-за множества прозрачных куполообразных полотков и лучей солнца, проходящих сквозь водопад. Как известно, чаще всего эпилепсию вызывают не столько физические причины, сколько психологические. К сожалению, я не невролог, а всего лишь хирург, но даже из общей практики мне было известно, что подавление собственной личности в угоду окружающим, отторжение мира, постоянное пребывание под внешним давлением, при наличии предрасположенности к эпилепсии, усугубляют эпиприступы.

В каком-то смысле донтрийцы оказались правы: эпилепсия стала наказанием Вивиэллы за то, что она переспала с Винсентом. Валерн со своим властным характером внушил ей это настолько глубоко, что лёгкое чувство вины превратилось в тяжелейшую ношу. После первого же припадка Виви Валерн увидел, что жену наказывают «сами боги» и ослабил свою хватку. Всякий раз после того случая, когда супруги ссорились, и Валерн припоминал ей «измену», Вивиэлла накручивала себя ещё сильнее, и организм включал защитную реакцию в виде очередного припадка. Так с годами эпилепсия прогрессировала. Добавить сюда постоянное заключение донтрийки в собственных покоях, отсутствие возможности заниматься любимым делом — благотворительностью, потому что «княжна может опозорить своего князя» и холодность со стороны собственных детей, — и картина сразу стала мне ясна. Не знаю, какие именно гадости налил в уши Валерн своим дочерям, но как оказалось, с некоторого момента Киамилаль перестала отвечать на письма матери, а Лиланинэль старалась лишний раз с ней не разговаривать.