Наталья Владимирова - Несказка для попаданки [litres]

Я остановилась и присела перед малышом.

– Хвостик, послушай, пожалуйста. Мы сейчас проводим любезного мэда и пойдем обедать. Волноваться совершенно не о чем.

Полисмен презрительно фыркнул, но вмешиваться не стал, то ли возгордившись, что его назвали мэдом, то ли в надежде на успех моих стараний по успокоению ребенка.

Хвостик перестал завывать, кивнул и принялся сосредоточенно доедать яблоко. Во дает! Это только мне достался такой странный малыш или маленькие дети в принципе столь непонятные?

Мы спустились на Нижнюю террасу и свернули в пустынный проулок. Здесь, оказывается, и притаился пресловутый участок, где нас с Хвостиком без лишних разговоров отвели в камеру – стылую комнату с крошечным окошечком под самым потолком и внутренней стеной из железных прутьев, выходящей на небольшой зал, в котором сидел за письменным столом дежурный.

– Тюрьма, – выдохнул Хвостик с несвойственной детям обреченностью.

– Ненадолго, – хотела утешить его я, но получилось жалко и неубедительно.

Я осмотрелась и предложила малышу присесть на одну из лавок. До чего же нам повезло, что камера оказалась пустующей. Встречаться с настоящими преступниками совсем не хотелось. Впрочем, может, еще и подсадят кого, все ж не гостиница.

Ради Хвостика старалась не падать духом и поначалу пыталась его подбодрить, развеселить. Но так как мои потуги оставались безуспешными, никак не трогая угрюмого мальчика, притихла и я.

– Ты на меня обижаешься, что ли? – в конце концов не выдержала я длительной тишины.

Чумазая мордашка от меня отвернулась.

– Ну здрасте, приехали! А кто яблоко поднял? – возмутилась я, совершенно не замечая, что веду себя не умнее малыша. – Тебя не учили не брать еду с земли?

– Тот, который отец… кормил с пола.

Горький комок встал в горле. Вот кто меня тянул за язык? Знала же, что его ничему особо не учили – некому было.

– Извини.

Мальчишка никак не среагировал. Будто и не слышал.

– А на меня-то за что обиделся? – не унималась я.

Снова молчок.

– Если будешь молчать…

Хвостик испуганно сжался в комочек.

– Если будешь молчать, то я не узнаю, в чем дело, и не смогу исправиться. А значит, в следующий раз снова поступлю так, как тебе бы не хотелось.

Мальчик удивленно посмотрел на меня и буркнул:

– Обманула.

– Я? – изумилась я, вытаращившись на него. – Кого?

– Меня.

– Когда?

– Сказала, проводим полисмена и пойдем обедать.

– Ну извини, – вздохнула я, коря себя за промах. – Кто же думал, что так выйдет. Там, откуда я приехала, в участок ведут разбираться. А так как мы ни в чем не виноваты, должны были бы отпустить с реверансами. Здесь же засадили за решетку и забыли.

Хвостик с серьезным видом принял мои извинения, кивнув и отдав в руки огрызок яблока.

Это у детей такой акт доверия, что ли? Я прикусила губу, стараясь не расхохотаться в голос. Ладно, главное, что помирились.

Уже совсем в другом настроении я принялась осматриваться вокруг. Судя по звукам, по соседству находились еще камеры с заключенными: кто-то кашлял, кто-то храпел, а кто-то чуть слышно напевал. Полисмен за столом усердно писал, не обращая ни на кого внимания. Интересно, есть ли шанс его разжалобить и выпроситься на свободу?

Я уже было набралась смелости и наглости для обращения к охраннику, когда рядом, видимо через стенку в соседней камере, послышался хриплый голос:

– На Верхней, на окраине с юга, слышь? Хибара знатная стоит, закачаешься. Крыши там еще ярко-желтые. Я тут на днях типа грузчиком заделался, покатался по Верхней, поглазел. В общем, приметил золоченую коробку. Внутряк – что надо, отвечаю. Пока остальные товар тягали, я прошвырнулся, пообщался. Хозяин, мэд Руаност, кажну неделю с дружками собирается, а как банкет отгулял, так всем премии и день отдыха. А хибара-то не охраняется! Сечешь?

Собеседник пробурчал нечто нечленораздельное, на что голос возразил:

– Не-э. Магии тама ни капли. Я ж специально стырил амулет, на охранки реагирующий. Нет тама никакой защиты. Видать, на полисменов наивный толстосум надеется. Чуешь, до чего удобно наведаться в домик и прибраться?

Мне стало не по себе. И что теперь делать с подслушанной информацией? Промолчать? Сказать полисмену? Или сразу хозяину?

А голос тем временем продолжал расписывать обстановку, расположение комнат, привычки обитателей. По всему выходило, что одинокий и состоятельный мужчина не жалел денег ни на обслугу, ни на окружающую его роскошь, а вот о безопасности совершенно не беспокоился – специальный кулон даже дешевую магическую охранку не обнаружил. Идеальный вариант для грабежа.

Порядком перепугавшись, я была способна лишь урывками воспринимать информацию, когда услышала нечто интересное.

– Кругом морды зверей висят, тьфу! – взахлеб описывал наводчик пристрастие хозяина дома к охоте и демонстрации своих трофеев. – И ладно бы олени какие, а то ж хищники с клыками, таких ночью увидишь и спать не смогешь. Я наткнулся, так и сел рядом, да и двинуться не мог…

В моей голове стал четко вырисовываться план. Имея на руках подробные сведения о местонахождении дома, я смогу не просто предупредить охотника, но еще и предложить свои профессиональные услуги. А это при удачном стечении обстоятельств деньги и возможность раскрыть таланты немного в ином ракурсе.

Руки чесались приняться за работу. Осталось выбраться на свободу. Но мой открытый для обращения к полисмену рот так и не издал ни звука. В помещение зашел мужчина, который не так давно привел нас с Хвостиком сюда, и с порога заявил:

– Карета ждет. Загружаем отребье. Пусть поработают на благо города. Сегодня заказ от каменоломни.

Полисмен, который ранее заполнял бумажки, принялся монотонно зачитывать обвинения с присужденным сроком отбывания наказания, а вновь прибывший взялся открывать двери камер и, наделяя каждого вышедшего наручниками, выводить прочь, видимо провожая до той самой кареты.

Прижавшись к холодным прутьям, я наблюдала, как в моем поле зрения появлялись оборванные, грязные мужчины и женщины, покорно или испуганно протягивали руки для цепей, а затем, обреченно ссутулившись и шаркая ногами, исчезали в темном проеме двери.

Как же так? Без суда и следствия? Полисмены имеют право судить и наказывать? Просто потому, что кто-то им не понравился?

Лязгнул замок нашей с Хвостиком камеры.

– На выход, безымянные.

Я с бешено колотящимся сердцем протянула руку сжавшемуся при виде полисмена малышу. Хвостик в ответ привычно вцепился в мой подол. Мы вышли из-за решетки и замерли перед мужчинами.

– Бродяжки. Шатались по Верхней террасе, – зачитал тот, что сидел за столом. – Быть может, отправим в приют королевы? Там лишние руки не помешают. Все-таки женщину с ребенком в каменоломню к мужикам… Не велико преступление – бродяжничать.