Наталья Владимирова - Несказка для попаданки [litres]

– Так уж получилось, дед, не серчай.

Пак вроде как собирался что-то ответить, но, состряпав обиженную мину, развернулся и поковылял к себе. Мы тоже было собрались отправиться наверх, когда дед вдруг рухнул как подкошенный. Только что шел-шел и вот упал на пол, раскидав в стороны худые конечности.

Перепугались мы не на шутку. В медицине, признаться, я совершенно ничего не смыслю. Помню, что при первой помощи полагается делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, но как именно – без понятия.

Ант перетащил старика на диван в гостиную, а я стала вспоминать, что знаю про массаж. Кажется, руки на сердце кладут, раз уж его массировать полагается. И надавить. Вот так, посильнее. Несколько раз. До приема «рот в рот» дело не дошло. Дедок сполз с дивана, издавая громкие жалостливые стоны:

– Убивают! Помогите!

– Да я вам первую помощь оказываю! – возмутилась я. – Вернитесь сейчас же на место!

– Дай помереть без твоей помощи, безумная!

– Вас нужно привести в чувство! – Я попыталась приподнять старика с пола, но он резво дернулся в сторону, по-прежнему издавая звуки нестерпимо страдающего раненого существа.

– Ант, ему плохо! Что делать?!

Старик встал на карачки и быстро-быстро пополз в сторону своей комнаты.

– Ант, его разум помешался от боли. Лови! – дернулась я в погоню. Но Рыжик перехватил меня на бегу, удерживая в крепких объятиях.

– Пак, быть может, еще что-то нужно? – крикнул паренек вдогонку деду, закусывая себе щеку. Это он смеется, что ли? Надо мной?

– Сам сдохну! Без вашей помощи! – огрызнулся старик и хлопнул дверью.

Тяжело дыша, я переваривала случившееся.

– Я же помогла, да? – уточнила у Рыжика, поглаживающего меня по спине.

– Даже не сомневайся! – убежденно подтвердил Ант. – Пак явно ожил. – И, уткнувшись носом в мою макушку, заржал.

Немного успокоившись, Рыжик и Хвостик поднялись наверх, а я на свою голову заглянула на кухню. Здесь по-прежнему царил бедлам. Старик нас ожидал? Собирался кормить вот здесь? Заляпанное грязью помещение утопало в перевернутой посуде и пищевых отбросах.

Я не большой любитель домашней работы, но оставить как есть просто не смогла. Чуть позже, так и не дождавшись меня наверху, к уборке присоединился Ант. До полночи мы драили кухню, сгребали мусор и отмывали посуду.

– Ладно уж, – миролюбиво прокомментировал Рыжик, – для себя же стараемся. Завтра в чистоте и красоте нажарим яиц на скорую руку к завтраку или разогреем кашу Пака, если она окажется съедобной.

Оставшееся темное время суток я посвятила муляжу аппетитной булочки, которую накануне видела в одной из витрин. Почему-то – вот наивная – уверена была, что несъеденная каша приятно греет душу Пака и в этот раз нам удастся поспать.

Но утром повторилось все в точности, что и накануне. Дед спозаранку оккупировал кухоньку и снова активно и шумно что-то готовил.

– Пак, ты же вчера сварил кашу, – попытался навести справки Ант, зачем старик суетится.

– То каша. А это я суп делаю к обеду, – с довольным видом доложил он, строгая морковку не первой свежести.

– Он издевается? – прошептала я на ухо Анту. – Нам ни сварить, ни разогреть теперь ничего нельзя без того, чтобы не толкаться с ним на кухонном пятачке. Завтрак нам, судя по всему, сегодня снова не светит.

– Идем в облюбованный вчера трактир?

– Ага.

Днем никто из нас дома не появлялся – Ант был занят на работе, а мы с Хвостиком обходили булочные с образцом муляжа, пытаясь набрать заказы. А вот вечером нас ждал еще более «теплый» прием.

– Я к ним с открытой душой, как к людям, а они не лучше предыдущих жильцов! Старый человек полдня на кухне проторчал, обед им готовил, а они!.. Чего? Так плохо варю, что даже пробовать не желаете?

Пак преграждал нам путь в дом, стоя на крыльце в кухонном переднике и потрясая поварешкой.

– Да мы просто в таверне перекусили, – растерянно пробормотал Ант.

– Конечно! Зачем есть домашнюю пищу, когда можно на бегу перехватить непонятно чего! Раз такие богатые, чтоб питаться в тавернах, подымайте арендную плату!

– Уважаемый Пак, – не утерпела я, – мы же вас не просили ничего для нас готовить. Не тратить ни время, ни продукты…

Но своими словами я лишь подлила масла в огонь. Дед взбеленился еще больше:

– Вот как заговорили!

Не знаю, во что вылился бы назревающий скандал, если бы Хвостик вдруг не улегся прямо на землю, под ступенькой, на которой я стояла. Свернулся калачиком, под голову подложил согнутую в локте руку, не отпуская мой подол из цепкого кулачка.

– Ты чего, малый? – первым заметил перемещения малыша Пак. – Плохо, что ль? Нездоровится?

Я и слова не успела вставить, как он схватил ребенка и потащил в дом. Моя юбка выскользнула из детских пальчиков. Хвостик заголосил пуще пожарной сирены.

– Совсем ребенка угробить решили, – вторил ему дед, подвывая ничуть не тише.

Я бросилась следом за тянущимися ко мне маленькими ручками.

Пак, притащив Хвостика в кухню и усадив на высокий стул, чем-то напоминающий барный, принялся ощупывать каждый сантиметр детского тельца.

– Что болит? Говори! Где болит?

– А-а-а! – еще громче кричал Хвостик.

Я несколько минут постояла рядом, наблюдая, как суетится дед возле орущего ребенка, пытаясь всучить ему то стакан воды, то сушку. Ант топтался в коридоре, не имея возможности протиснуться в тесную кухоньку. А Хвостик просто бился в истерике, слезы градом катились по дрожащему подбородку, когда мне пришло в голову всунуть в его ручонку подол юбки.

В доме наступила тишина, будто кнопку «Выкл.» кто-то нажал.

– Эт че было-то? – прохрипел умаявшийся Пак, вытирая испарину с морщинистого лба.

Я пожала плечами – самой бы кто объяснил.

– Мамку, пока была живая, за подол всегда держал, потому и Хвостиком прозвали, – предположил Ант, а малыш кивнул. – Теперь вот Мину сопровождает.

– А под лестницу чего свалился? – не понял дед.

– Спать, – серьезно ответил Хвостик.

– На земле?

Угольки глаз с укором взглянули: «А где еще?», и старик, поняв свою оплошность, закряхтел, завертелся на месте.

– Выходит, все нормально, что ль? – наконец уточнил Пак.

– Похоже на то, – усмехнулась я, поглаживая малыша по темной головке.

– Тода я спать.

– Добрых снов, – отозвалась я, но, разумеется, не получила ответа.

А утро… та-дам! встретило нас привычными уже звуками бряцанья посудой. Хотелось топать ногами и визжать от возмущения. Но это за нас сделал Пак.

– Это что за свинарник на моей кухне?! А?! – голосил он на самых высоких нотах, стуча чем-то тяжелым по столу. – Я вас спрашиваю, лежебоки вы эдакие! Что за грязь тут неприбранная!

– Пак, имей совесть, дай поспать, мне скоро на работу! – крикнул из своей комнаты Ант.