Наталья Владимирова - Несказка для попаданки

— Пойдем, отведу тебя к родственникам, — скомандовала я, направившись в сторону домов.

Я прошла несколько метров, пока не обнаружила, что мальчишка остался стоять на прежнем месте, у густого кустарника.

— Ну? — нетерпеливо притопнула я, не понимая логики ребенка. — Ты разве хочешь остаться один?

— Нет, — буркнул мальчишка.

Я облегченно выдохнула, уже опасаясь, что тот немой.

— А в чем тогда дело?

Молчание.

— Не хочешь к родным?

— У меня их нет.

— Что значит «нет»? Совсем никого?

— Этот, — ребенок кивнул в сторону медленно догорающего дома, — отец который, только и оставался. Как мамка умерла… все… больше никого.

Так вот почему он жил с отцом, не то что не заботящимся о нем, а, казалось, ненавидящим мальчишку! Меня бросило в жар, а затем в холод. И что мне теперь делать? Оставить ребенка здесь, на дороге, в надежде, что жалостливые соседи подберут? Вряд ли, кому нужен чужой мальчишка. Они не вмешивались раньше, сомнительно, что расчувствуются сейчас. Отвести в приют? Я слышала, там дети живут не лучше беспризорников. Взять с собой? Куда? Сама осталась без работы и крыши над головой. Хотя…

Мои сбережения при мне — поясной кошелечек с деньгам и я не снимала даже на ночь. Из личного имущества сгорело старое пальто да несколько несданных муляжей, которые были в неоплаченном заказе. А то, что рабочего места лишилась, оно и к лучшему. Хватит вкалывать за бесценок.

К тому же Пиклин Торн может быть еще и живой. Раноя его похоронила. Оказались же мы с мальчишкой вне дома. Почему бы и хозяину не остаться в живых, пропивая в баре нажитое честным путем, пока его дом взлетал на воздух.

— Со мной пойдешь? — спросила я, все еще втайне надеясь отделаться от неожиданно свалившейся ответственности за ребенка.

Тот, поморщившись, кивнул.

— Тогда пошли, — вдохнула я, совершенно не представляя, как находить общий язык с колючим мальчишкой.

Я развернулась и зашагала в противоположную сторону. Где-то здесь находилась широкая тропа, огибающая район и выходящая как раз в ту сторону, где доходный дом. Ее я обнаружила не так давно и пользовалась, когда требовалось побыстрее добраться до Анта. Сегодня был как раз такой случай. От пережитых за ночь волнений ноги почти не держали меня, а нервы и вовсе натянулись до предела. Истерики посреди дороги мне как раз таки не хватало. Особенно при малыше, психика которого и без меня подорвана.

Я покрепче зажала зубами нижнюю губу и прибавила шагу. Судя по шороху за спиной, мальчишка от меня не отставал. На будущее загадывать совсем не хотелось. Единственным желанием оставался сон, крепкий и долгий. Благо мне было куда податься.

В небе появились первые просветы, и дорогу находить стало гораздо проще. В каком-то из дворов залаяла собака, и малец, перепугавшись, схватил меня за подол. Да так и не отпустил, повиснув немалым грузом, хотя пустые и гулкие улицы постепенно наполнялись звуками просыпающегося города, рассеивая прежний страх.

В доходный дом мы попали беспрепятственно, открыв входную дверь ключом, который вручил мне Ант еще в самом начале моего переезда к Пиклину Торну.

— Не отказывайся. На всякий случай, — сказал тогда Рыжик.

Кто бы мог подумать, что этот случай может действительно настать. В доме все спали, и мы, крадучись, на цыпочках поднялись на второй этаж и проскользнули в спальню Анта, которую он по обыкновению не запирал.

Но сон паренька оказался чутким. Стоило прикрыть за собой чуть поскрипывающую дверь, как по-девичьи длинные рыжие ресницы затрепетали, смешливые глаза распахнулись, а веснушки затанцевали на носу от радости и возбуждения.

— Мина! Вот это сюрприз!

Подскочив на постели, он принялся прямо под одеялом одеваться, когда наконец заметил по-прежнему цепляющегося за мой подол мальца.

— Ой. Здрасте, — на мгновение растерялся Рыжик. Но тут же подлетел к нашей скульптурной композиции и протянул ладонь.

— Ант, — представился он мальчишке, словно взрослому.

— Хвостик, — так же серьезно сказал малец и пожал Рыжику Руку.

Мы с Антом переглянулись, и ребенок это заметил.

— Меня мама так звала, — пояснил он, правильно расценив наши перемигивания. — А тот, отец который, сучьим ублюдком. Но ведь это не имя, правда?

— Правда! — хором подтвердили мы.

— Хвостик — отличное имя! — успокоил ребенка Ант и принялся накрывать на стол.

— Я в этот раз с пустыми руками, — повинилась я, следя за хлопотами паренька, готовящего чай и выкладывающего на стол хлеб, сыр и сладкие сухари.

— Зато с Хвостиком. — Он весело подмигнул настороженному мальчишке, и тот немного расслабился. Во всяком случае, хмурая складка с детского лба пропала. — Прошу к столу!

Что я, что Ант с раннего утра были не склонны к еде, а потому медленно цедили чай. Хвостик же, увидев накрытый стол, перестал дичиться и накинулся на съестное, будто не ел очень долгое время. Наблюдая за тем, как он жадно запихивает в маленький рот без разбора куски, какие только попадались ему под руку, и, почти не жуя, глотает, я испытала острое чувство вины. Ведь могла же позаботиться о ребенке еще полгода назад, узнав о его существовании.

— Рассказывай, — велел мне Ант, пододвигая к Хвостику большую яркую чашку с подслащенным чаем.

Начала я с событий вечера, про неизвестное существо, похитившее меня и бросившее посреди поля.

— На мое счастье поблизости оказался знакомый по академии, — обтекаемо доложила я, косясь в сторону мальчика.

Хвостик вопреки моим опасениям к разговору не прислушивался, продолжая уминать оставшиеся на столе сухари, прихлебывая из чашки ароматный напиток и блаженно жмурясь, а когда мой рассказ перешел к пожару в мастерской, и вовсе задремал, свернувшись калачиком в углу кровати.

— Репки-скрепки, ночка тебе выдалась, — подвел черту Апт, выслушав до самого конца.

— Сама в шоке, — поддакнула я.

Ант призадумался.

— А ты совсем не помнишь, как выглядело твое чудовище?

— Рыжик, миленький, темно же было.

— На ощупь?

— Я уже говорила, волосатое. Мех такой длинный. Размахивая руками, я хваталась за него, и в кулаке оставались волосы как с очень лохматого животного.

— Еще, — потребовал, словно следователь на допросе, парень.

— Еще огромный. Может, конечно, мне так со страху показалось, но тащило же оно меня в пасти каким-то образом, значит, не мелкое точно.

— Еще.

— Клыки, весь бок пропороли, и слюни, кажись, до сих пор платье от них влажное.

— Еще.

— Все! Больше и рассказать нечего. Прыжками какими-то передвигалось, сцапав меня. Я в основном чувствовала, но практически ничего не видела.

— А тебе не приходило в голову, что похитителем могла быть псица?

— Чего?