Ирина Успенская - Диктатура Евы

Глазенки Яськи засветились азартом, она слушала, приоткрыв рот, и даже дышать забывала. И Ева рассказывала… О древнем Египте и его богах, о холодных северных морях, о городе на берегу Невы… То, что еще отчетливо хранила память.

— А вы игру сделаете про богов с головами зверей? — с азартом спросила Яська и покосилась в окно на темное небо. — А чай пойдем пить или сказать Гленке, чтоб пирожки прятала?

— Пойдем пить чай. — Ева решительно поднялась и протянула Яське руку. — Как же без чая с пирожками?

— Никак! — весело отозвалась Яська и, оглянувшись, громким свистящим шепотом добавила: — А дядя Бальтазар сегодня письма писал, в трипту ходил и подарил мне свистульку! Вот!

Бальтазар Старов очнулся через три дня после злополучного посещения каверны. К счастью, очнулся именно он, а не Гектор, но ограничивающий силу браслет сам попросил не снимать. Вел он себя адекватно, но иногда Еве казалось, что она ощущает на себе взгляд архимага. И хотя Вейн и книги утверждали, что душа может привнести лишь черты характера, но никак не разум, Ева все равно попросила Яську присматривать незаметно за дознавателем. К неудовольствию Бурхуна и бывшего мужа, граф остался в крепости, заявив, что как крепостной триптон он не может оставить молодую незамужнюю женщину без присмотра, особенно когда рядом «ошиваются два наглых и самоуверенных типа». Себя к наглым и самоуверенным граф не относил, он опять присылал Еве букеты и несколько раз пригласил на свидание. И она согласилась! Не потому что Бальтазар ей нравился как мужчина, а чтобы немного охладить пыл еще двоих претендентов на ее руку и сердце.

— От мужчин одни проблемы! — заявила как-то за завтраком Лю. — Иногда я сожалею, что нельзя их отправить куда-нибудь подальше.

И она была права! Сто раз права! Как-то слишком много мужчин стало в жизни Евы, и каждый из них претендовал на что-то большее, чем просто дружба. А Ева была совершенно не готова начинать отношения. Ей бы с собой разобраться!

Новость о разводе Вейн встретил без удивления, заявив, что он предполагал такое развитие событий, но это ничего не меняет. Из крепости он не уйдет, особенно сейчас, когда рядом с Евой «крутятся два наглых и самоуверенных типа», а ей нужно учиться работать с талями, коль она такая у него уникальная, а еще ей нужны защита и покровительство. И он тот, кто обеспечит ее и одним, и вторым. Бурхун, который теперь все время был рядом, только скептически хмыкал на это, а потом вечером, когда они с Евой выбирали место под приют, сказал, что ему очень не нравится, что вокруг ее светлости «увиваются два наглых и самоуверенных типа — орден и трипта».

И если с дознавателем и наемником все было понятно, то Вейн так и оставался для Евы темной лошадкой. Он переехал на половину экс-герцогини, не лез в Евины дела, лишь молча наблюдал издали. Иногда герцог исчезал на несколько дней, а когда возвращался, выглядел уставшим и опустошенным.

— Мы начали не совсем правильно, шата Ева, но можем начать еще раз, — заявил он в один из дней, когда Ева указала ему на ворота крепости, из которых выходили воины гарнизона.

Бывшие воины, первыми столкнувшиеся с диктатурой Евы…

Капитан Итан и все, кто не был согласен с правлением «девчонки», покинули крепость. Еве было жаль терять такого воина, как капитан, она помнила, что он поддержал ее, когда она выступила против Шатари, но в капитане победили предрассудки. Он получил расчет, хорошие премиальные и покинул крепость, отправившись в поместье герцога Ридверта, с ним ушли двадцать два человека. Те, кто предпочел остаться, поступили под начало Бурхуна, хоть он и бурчал, оправдывая свою кличку, что в его сплоченный отряд не нужна всякая шушера, но командование над крепостью взял на себя.

Когда Ева объявила о своем единоличном правлении, было много недовольных, но даже тогда Вейн не вмешался, а когда воины воззвали к его мужской гордости, молча ушел с площади, оставив Еву саму разбираться с гарнизоном. Ева разобралась быстро, сложно оскорблять и возмущаться, когда за спиной восемнадцатилетней девчонки полыхает огненная стена, готовая испепелить любого, кто косо посмотрит.

— Он правильно поступил, — говорила позже Ева, когда они с Лю прогуливались вокруг крепости. — Он дал мне возможность показать силу и власть. Кто бы со мной считался, если бы я пряталась за спиной мужчины?

— Весть о том, что герцог привязал к жене огневиков, уже достигла Граничей, — хохотала Лю. Она была в курсе Евиного фиаско в каверне, но считала, что подруга поступила правильно. — Думаю, мы не станем никого разочаровывать, пусть они вас недооценивают. Никто не верит, что «какая-то там пигалица может управлять талями».

«Пигалица» в это время наблюдала, как тали воздуха сносят к стройке каменные глыбы, а тали земли придают им правильную форму. Без людей, конечно, не обойтись, но тяжелой физической работы с такими помощниками они избежали.

— Каменщики прибудут через неделю, и к середине лета у нас будет готов первый корпус лечебницы, — улыбалась Ева. — Я в предвкушении!

Гроза пронеслась над горами и уплыла за море, оставив после себя легкую прохладу и свежесть. Ева поднялась на утес, с которого были видны крепость и площадка, на которой скоро начнут возводить лечебные корпуса. Она часто сюда приходила. С этого места открывался прекрасный вид на ее маленькое царство. Прошло три месяца ее попаданства, и уже можно было подводить итоги. Игры, детские разукрашки, бумажные куколки и косметическая линия «Великан» пользовались огромным спросом, заказов становилось все больше и больше, и Ева подумывала о найме еще нескольких художников. Лото и лотерея процветали, и барон Гейтс собирался через пару десятидневок провести первую игру в столице, к счастью, именной патент это позволял. А еще они нашли помещение под фабрику, и вскоре Ева планировала запустить производство стирального порошка и внедрить в этом мире конвейер. У нее появились кандидаты на должность хозяек интерната, и к ним, наконец, прибыли химики и архитектор… Но главное, в ее жизни появилось златовласое счастье по имени Яська, и за этого ребенка она была готова бороться со всем миром. И если для этого нужно будет сломать устои, устроить революцию и снести горы — она это сделает!

В общем, дел было много, и это было здорово!

— Не замерзли?

На плечи легла вязаная шаль, а щеку опалило теплое дыхание.

И счастлива она тоже будет, а как иначе?

Конец