Ларисса Йон - Ривер

Глаза Ривера, будто два блестящих сканера, буравили её и проникали так глубоко, что Харвестер забеспокоилась о своих самых тёмных секретах.

— Скажи, — тихо произнёс Ривер, — если бы Энриет вернулся, что бы ты делала?

Энриет? Как он смеет сейчас произносить это имя? Какое вообще отношение ко всему этому имеет Энриет?

— А кого это волнует? — Харвестер поднялась, остро ощущая желание быть с Ривером на одном уровне. — Веками его никто не видел. Энриет мёртв.

— А если нет?

— И что тогда? Боишься, что я в тебя влюблюсь, чёрт возьми? А затем магическим образом вернётся Энриет, я паду к его ногам и оставлю тебя позади? — Харвестер упёрла указательный палец ему в грудь. — У меня для тебя новости. Я в тебя не влюблюсь, а Энриет не вернётся, а если и вернётся, то я, скорее его уничтожу, чем паду к его ногам. — Харвестер схватилась за подол майки и сдёрнула её через голову. — Так что, чёрт возьми, давай, трахни меня.

В выражении лица Ривера читались сильная боль и отвращение, и всё это, насколько могла сказать Харвестер, было направлено на неё. Неужели она ему так омерзительна?

Глаза защипало, за что Харвестер себя дико ненавидела. В этот момент, почувствовав себя глупо, она прикрыла руками груди.

— Не могу, — серьёзным голосом произнёс Ривер и развернулся, уставившись в стену. — Я вспомнил. Я любил тебя.

Харвестер моргнула, недоумение затмило гнев.

— О чём ты говоришь? Головой ударился? — Она посмотрела на горло. — Я взяла слишком много крови? Ты в порядке?

— Я любил тебя, — повторил он, потому что во второй раз это не звучало так безумно. — Но я вспомнил и ненависть.

— Да, — осторожно произнесла Харвестер, не зная, как разговаривать с сумасшедшим. — Ты меня ненавидишь.

— И теперь я знаю почему. — Он так сильно стиснул зубы, что Харвестер услышала треск. — Ты рассказала, что сделала мне, и я понял. Понял, как Ривер.

Как Ривер. Недоумение Харвестер начало перерастать в страх. Что-то с Ривером было явно не так.

— Как Энриет я тебя ненавидел. Чувствую это сейчас. Словно всё было вчера.

О, боже. Харвестер вздохнула от облегчения.

— Думаю, наши воспоминания каким-то образом переплелись. В этом регионе случаются странные вещи, а с твоим внедрением шеулгулика…

— Чёрт возьми, Харвестер, послушай меня. — Ривер развернулся и принялся снова и снова запускать руки в волосы, как будто что-то внедрилось в его мозг и от такого массажа могло расслабиться. — Я пришёл спасти тебя, чтобы найти Люцифера, но и без этого я бы всё равно отправился за тобой. Из-за Всадников. Того, что ты ради них сделала. Они мои дети, — сказал он и, казалось, все функции её тела взорвало от наплыва адреналина. Ривер пугал. Он не мог быть отцом Всадников, потому что их отцом был… — Я Энриет.

Ривер поверить не мог, что только что рассказал Харвестер правду. В самое худшее из возможного время.

Но, чёрт возьми, пока она кормилась, картинки обрушивались на него одна за другой, выбивая из равновесия, заставляя его чувствовать себя в двух местах одновременно — в прошлом и настоящем.

Только Харвестер смогла пропустить луч света в тёмные дыры его памяти.

Он вспомнил моменты с Веррин, много вспышек их деяний, но на этот раз всё было дольше и эмоции примитивнее, и он ощущал их через воспоминания.

Он любил Веррин. Не помнил, почему действовал не так, как чувствовал, но был уверен, что любил её.

Поэтому, когда Харвестер его поцеловала, Ривер ощутил правильность ситуации. Словно вернулся домой.

Но затем она прикоснулась к нему, начала ласкать, и, несмотря на растущую похоть, сердце сжигала жгучая ненависть.

Воспоминание о том, почему он переспал с Веррин, обрушилось на Ривера, наряду с яростью, которую он, как Энриет, испытал, когда узнал, что Веррин тридцать лет хранила тайну о существовании его детей.

Теперь все эти эмоции кружили в голове Ривера, свежие и ядовитые, как и пять тысяч лет назад, и смешивались со всем, что он знал и чувствовал.

Ривер не знал, что должен чувствовать прямо сейчас, и был уверен, что Харвестер находилась в таком же положении.

Она уставилась на него недоуменным и одновременно растерянным взглядом. Открыла рот. Закрыла. Ривер заметил момент, когда до Харвестер дошёл смысл его слов.

Она побледнела, словно слова высосали жизнь.

— О, нет, — прошептала Харвестер, начиная дрожать всем телом. Ривер почувствовал её злость, чувство, что её предали — всё это резануло его по живому. — Нет. Ты… Господи, нет.

— Харвестер…

— Заткнись! — прохрипела она. — Ничего не говори, Энриет. Не смей разговаривать со мной.

Закрыв глаза, он ждал. И когда это случилось, был готов, и всё же эта оказалась самая болезненная пощёчина за вечность — не из-за силы, а потому что получил её от женщины, чья боль растекалась по его венам.

— Как давно ты знаешь? — теперь она кричала, её гнев был настолько силён, что силы просачивались в слова и хлестали Ривера. В глазах Харвестер плескалась лютая ненависть. — Ублюдок, где ты был пять тысяч лет?

Ривер не ответил, и не потому что она приказала не разговаривать с ней, хотя такое невозможно, учитывая, что Харвестер требовала ответы на свои вопросы. Нет, он не ответил, потому что не мог.

Не знал. Он помнил лишь последние тридцать или около того лет. Да и был уверен, что Харвестер не готова его выслушать.

— Отвечай! — По лицу Харвестер текли слёзы, которые она яростно вытирала.

Ривер схватил её за плечи и прижал к матрасу. Может, она сейчас и окрепла, но физически он был её сильнее. Когда он оказался сверху, то придавил Харвестер, используя и силу и вес, чтобы она не навредила себе или ему.

И оставалось лишь надеяться, что она слишком зла, чтобы думать о подрыве Ривера своими силами. А ещё он хотел бы, чтобы его член не находился в самом что ни на есть готовом состоянии.

— Харвестер. — Ривер запрокинул голову, избегая удара. — Я не знаю, где был, и не помню ничего, кроме последних тридцати лет.

— Лжец! Гнусный мудак, ты обо всём соврал.

Она подняла голову и укусила Ривера за плечо. Чёрт, больно. Он чуть сместился и прижал Харвестер к кровати, надавив предплечьем на горло.

Хоть и не сильно давил, чтобы не причинить боли, но всё же достаточно, чтобы избежать укусов.

— Послушай, — грубо начал Ривер, потому что тяжело говорить спокойно во время сражения с разъярённой бестией. — Я не лгу. Я узнал правду о себе лишь пару месяцев назад, но уже после того, как тебя забрали в Шеул.

Она вперила в него взгляд блестящих, зелёных глаз и, казалось, что от бешенства у неё изо рта пойдёт пена.

— Что, — прохрипела она, — ты помнишь?

— Не многое. В голове вспыхивают моменты нашего с тобой прошлого, но в основном они смешанные. Но никакой предыстории. — Ривер замолчал из-за странной вибрации, пронёсшейся в воздухе, оставившей на коже липкий страх.