Ларисса Йон - Ривер

То, как Харвестер затаила дыхание, подсказало, что ей нравится.

— Харвестер, я не буду больше с тобой бороться. — Он подался назад, почти полностью выходя из неё, а затем резко вошёл. Они застонали в унисон. — Я никогда не дам тебе повода мне не доверять.

— Я никогда не буду тебе доверять, — прохрипела она.

— Ладно. — Он снова двинул бёдрами, содрогнувшись от ощущения её плоти. — Тебе и не нужно.

Харвестер впилась пальцами в каменную стену, оставляя тонкие серые линии.

— Прекрати. — Она судорожно вздохнула. — Остановись.

Ничего не произошло. Ривер ощущал, что они на пределе, в критической точке, от которой зависят их дальнейшие отношения.

Он так долго её ненавидел и в то же время желал, и пришло время прекратить игру в пинг-понг, в которую они играли своими эмоциями.

Если Харвестер требуется больше времени, он подождёт.

Он медленно скользнул в неё, показывая с каждым толчком, что может позаботиться о ней без грубости, к которой она, без сомнений, привыкла. Которую, вероятно, ожидала от него.

— Трахни меня жёстко. — Харвестер толкнулась ему навстречу, от такого напора Риверу пришлось шумно втянуть воздух. — Проклятье, прекрати это медленное, нежное дерьмо. Я этого не хочу, ублюдок.

Стиснув зубы и выкинув из головы все сексуальные образы — адские гончие… как же их много — Ривер ещё больше замедлился.

Он процеловал дорожку к её уху. Ривера накрыла жажда держать Харвестер в объятиях, защищать. О, пометить Харвестер не было легко или умно.

Но для них сейчас был второй шанс, и на этот раз Ривер его не упустит.

— Я тебе сказала прекратить! — Она снова впилась ногтями в камень. От отметин исходил дымок.

Ривер толкнулся снова, по члену к яйцам прокатилась волна наслаждения.

— Нет.

— Остановись!

Ещё один толчок. Быстрее. Жёстче. От ещё большей волны наслаждения он застонал.

— Кончи.

— Я тебя ненавижу.

— Знаю.

Харвестер вскрикнула и так сильно сжала Ривера, что он, потеряв контроль, тоже вскрикнул.

— Я. Ненавижу. Тебя.

— Проклятье, кончай, — проговорил он ей на ухо, вколачиваясь в таком ритме, что начали содрогаться стены. — Заставь меня выплеснуться в тебя. Только в тебя. У тебя будет вся сила, Веррин.

Это сработало. Она закричала проклятие и мольбу, тело напряглось и дёрнулось.

Ривера охватило наслаждение, и он кончил так сильно, что в глазах потемнело.

И так же, как Харвестер расцарапала стены, она расцарапала его душу. Снова.

Он чувствовал её, отметину, что она оставила пять тысяч лет назад, и как будто ничего не изменилось.

Она снова оставила свою метку, а Ривер был чертовски глуп, чтобы этому противостоять.

В этот раз Харвестер отметила его, а сама даже понятия об этом не имела.

Стена, спасибо тебе.

Харвестер снова и снова как мантру повторяла слова благодарности, прислонившись к упомянутой стене, холодный камень которой успокаивал лихорадку и обеспечивал столь необходимую поддержку.

Если бы она не была зажата между Ривером и твёрдой поверхности, то ноги её бы точно не удержали.

Боже, а это было хорошо. Потрясающе.

И иссушающе.

Ривер не послушался её приказов. Нет, он их нарушил и дал ей не то, что она хотела, но то, в чём нуждалась.

Каким-то образом этот ублюдок понял, что она пытается защититься, сохранить эмоции в себе, и как сукин сын вёл себя с ней терпеливо и спокойно.

И под сексуальным напором была такая нежность, что, если бы Харвестер об этом задумалась, то расплакалась бы.

«Я никогда не дам тебе повода мне не доверять».

Что это за фигня такая была? Зачем он это сказал? Единственная причина, по которой Харвестер была всё ещё жива, в том, что она научилась никому не доверять.

Доверие тебя убьёт. Или хуже, будет долго мучить.

Какой-нибудь человеческий психолог, вероятно, сказал бы, что её неспособность доверять появилась ещё до рождения, когда её отец восстал против других архангелов и начал мятеж.

Если бы он на самом деле заботился о Харвестер и её матери, то не совершил бы подобного, правда?

Но согласно словам Сатаны он сделал это ради неё. Ради её матери. И она ему поверила.

Всё время, проведённое Харвестер в Шеуле, он говорил ей о том, что другие архангелы плели против него заговор, потому что он ещё в утробе стал потенциальным Радиантом — самым могущественным из всех ангелов.

Сатана говорил, что любил её мать, даже несмотря на то, что их связь была устроена в надеждах воспроизвести на свет ещё одного потенциального Радианта.

Харвестер им не стала, но Сатана говорил, что любил её с момента зачатия и жалел, что его не было рядом в момент рождения.

А затем, в тот день, когда ей потребовались доказательства его слов, Сатана назвал её предательницей и подверг самым изощрённым пыткам, которые он со своими приспешниками мог создать.

Поэтому, да, у неё были проблемы с доверием. И проблемы с отцом. И, вероятно, несколько новых проблем с острыми предметами.

— Харвестер? — Ривер упёрся ладонями в стену и прижал Харвестер так, что сложно было дышать, и не вышел из неё, как в тот раз, когда взял её девственность.

«Куда ты собрался?»

«Подальше от тебя».

Запихнув поглубже болезненные воспоминания, она вздохнула.

— Что?

— Нам нужно одеться.

Она ожидала, что Ривер спросит в порядке ли она или, может, извинится, поэтому его фраза выбила её из колеи и Харвестер рассмеялась.

— Я с тобой согласна.

Он пальцами провёл по её волосам — глупый жест, который каким-то образом оказался более интимным, чем всё, что между ними только что произошло. Харвестер омыло покалывающее тепло, и глупое сердце затрепетало.

Это был тот сопливый, ми-ми-мишный момент, который расписывали во всех любовных романах и в девчачьих журналах, так ведь? Не то чтобы она подобное читала, но избежать сексуально-озабоченных женщин оказалось трудно.

Проклятье, всё это было ужасно неправильно. Или ужасно правильно, осознала Харвестер. Она освободила Ривера от заключённой между ними сделки, и он доказал, что она правильно поступила.

Он хотел заняться с ней сексом. И пока ещё не списал со счетов, а это уже что-то.

Но это не значило, что Харвестер полностью ему доверилась, и ей нужно держать в уме, что за исключением матери, все, кого она знала, её разочаровывали.

— Мы будем одеваться или как? — рявкнула она.

Ривер вздохнул и опустил руку. Харвестер ощутила внезапный укол сожаления из-за разрушенного момента. Когда же он вышел из неё, настроение стало хуже.

Она слышала шуршание одежды, когда Ривер одевался, и в полном молчании делала то же самое. Одевшись, они посмотрели друг на друга.

— Что ж, это неловко, — произнесла она и Ривер рассмеялся. Боже, он был восхитителен в этот момент. Всё в нём просто… сияло.