Шарлотта Янг - Оборотень

Весь твой Ч. А.» .

Ей недолго пришлось наслаждаться письмом и покрывать его поцелуями. Филипп скоро был уже около нее, размахивая своим посланием, которое он знал уже наизусть; он бегал по всему дому, сообщая хорошие вести старым слугам, которые в радости собрались гурьбой в зале, чтобы узнать, действительно ли получены известия о возвращении м-ра Арчфильда; счастливый отец сказал внуку, чтобы он поднес каждому из них по стакану вина за здоровье молодого хозяина.

Мысль о выздоровлении Чарльза приводила Анну в совершенный восторг и порождала другую радость: жизнь его упрочивала безопасность его сына. У Седли Арчфильда не будет теперь причин для повторения своих покушений и уже из-за одного этого следовало как можно более распространять хорошую весть.

Д-р Вудфорд согласился съездить в Порчестер для передачи новости, а сэр Филипп на радости предложил Анне сопровождать его, чтобы повидаться с ее друзьями.

Следует ли говорить, что во время поездки Анну занимали женские опасения: покажется ли она своему жениху в двадцать три года такой же привлекательной, как в семнадцать лет?

Анна хорошо знала, что винчестерские красавицы смотрят на нее, как на средних лет гувернантку. Хотя зеркало убеждало ее, что у нее были такие же мягкие бархатные глаза, густые волосы и нежно-розовые щеки, но некому было уверить ее, что она не утратила своего прежнего цветущего вида и что она только выиграла в общем изяществе и благородстве своей фигуры, так что завистливые барышни говорили, что она задает «придворный тон».

«Я узнаю по его глазам, – говорила она себе, если он будет разочарован, тогда я верну ему его слово; но как будет страдать мое сердце при этом и как мне будет тяжело уступить Филя другой мачехе. – Однако давно она не чувствовала такого спокойствия как теперь, когда ехала на резво бегущей лошадке на свежем мартовском воздухе; начиналась оттепель, и растаявшие капли ярко блестели на солнце, а море расстилалось в легком тумане. Старый замок, знакомый ей с детства, предстал перед нею во всем своем величии, когда они повернули к пасторату и она увидела тот знакомый уголок, где всегда росли крокусы, открывавшие теперь свои золотистые чашечки навстречу солнечным лучам, напоминая ей те дни, когда она была такая же радостная. Она смотрела на эти цветы, и ей казалось, что она снова может быть счастлива.

В гостиной м-рис Феллоус она встретила неожиданную гостью – м-рис Окшот.

Так как семейство Арчфильдов всегда отличалось домоседством, то Анна не видела эту леди в продолжение нескольких лет, и была обрадована встречей с ней. Следы оспы смягчились на ее лице, и материнство придавало ему более выразительности; то, что было угловатого в девушке, до некоторой степени смягчилось в замужней женщине, хотя она была одета просто, но вид ее не поражал уродливою пуританскою строгостью, и хотя она и не была красива, но наружность ее внушала уважение.

Она ждала мужа, который только что пошел с м-ром Феллоусом переговорить с офицером, командующим партией солдат, занимавших замок.

– Я убеждена, – говорила она, – что-нибудь да выяснится; может быть, тайна и кроется под этими сводами.

Сердце Анны так сильно забилось, что она почувствовала, будто задыхается.

Д-р Вулфорд спросил, что подразумевали леди.

– Если духи, сэр, и другие невидимые силы, о которых нехорошо говорить, являются то здесь, то там, очевидно этому есть какая-нибудь причина.

– Я не понимаю вашей мысли!

– Вы, мужчины, и духовные в особенности, всегда последними узнаете об этих явлениях. Бедный старый майор не верит ни единому слову, но вы верите, мистрис Вудфорд, я вижу это по вашему лицу. Вы сами видели что-нибудь?

– Не здесь, не теперь, – пробормотала Анна. – А вы видели, мадам Феллоус?

– Я слышала, что девушки говорят о каких-то нелепых страхах, – сказала Наоми; – отчасти тут играет роль их собственная фантазия, но, может быть, они слышали что-нибудь от караульных. Этих ветрениц ведь не удержишь; они все бегают за солдатами.

Вероятно. Наоми надеялась этим намеком направить разговор на более безопасную тему о домашних неприятностях, но мистрис Окшот совсем не желала отвлекаться от интересующего ее предмета и воскликнула.

– Да нет, они видели его, я ручаюсь за эго!

– Его? – спросил простодушно доктор.

– Да, его, или, по крайней мере, весьма похожего на него, – сказал мистрис Окшот, – моего несчастного зятя Перегрина Окшота; вы помните его, сэр? Он всегда говорил, что вы и мистрис Вудфорд лучше относились к нему, чем его родные, исключая его дядю сэра Перегрина. Что касается меня, то я никогда не придавала значения всем нелепым слухам, которые ходят о нем в народе, будто он был подменен ребенком или хуже того, что он был отпрыском самого сатаны. У него было больше ума и здравого смысла, чем у всех остальных, но они устроили ему собачью жизнь, хотя и сами не знали лучшей. Если бы он был со мною в Эмсворте, я показала бы им, чем бы он мог быть, – и она тяжело вздохнула. – Я не удивилась, когда он исчез. Я была уверена, что он не мог долее выносить притеснений и убежал. Я ждала до тех пор, пока можно было ждать известий от него, и вышла, наконец, замуж за его брата, потому что я видела, что они дома не могут справиться без меня.

Замечательная откровенность! Но доктор и Анна оба подумали, что следовало бы Перегрину подчиниться своей судьбе и он был бы свободнее и счастливее, чем ожидал, несмотря на то, что мистрис Марта говорила на чистейшем гэмпширском наречии.

Наоми спросила:

– Так вы уже не думаете, что он скрылся?

– Нет, я уверена, что было нечто худшее. Вы помните, мистрис Вудфорд, ту ночь, когда жгли огни в честь оправдания епископа?

– Да, я помню.

– И после этого, как вы знаете, никто уже не видал о. Площадь была переполнена народом. Кричали со всех сторон.

– Вы были там? – спросила Анна удивленно.

– Да, в своей карете с дядей и теткой, которые жили у меня; кроме Робина, ни один из молодых франтов не хотел знать меня, исключая весьма немногих, которые гонялись за моими карманами, – сказала Марта с добродушным смехом. – Ужасно мы тогда испугались ссоры, возникшей между матросами перед нашим отъездом! Что же может быть проще, чем то, что кто-нибудь из них напал на бедного Перри? Вы знаете, он всегда носил с собою рапиру, привезенную из Германии, с янтарем на рукоятке, и мозаичную табакерку, приобретенную в Италии. Легко можно представить себе, что бедного юношу отправили на тот свет с целью воспользоваться этими безделушками.

Анна была довольна подобными предположениями, но дядя ее спросил мистрис Окшот, почему она убеждена в этом теперь больше, чем когда-нибудь.

– Потому что, – сказала она взволнованно, – нет никакого сомнения, что его видели много раз в виде духа и всегда за этими развалинами.