Шарлотта Янг - Оборотень

– Я похитил ее в надежде обвенчаться с ней, но это оказалось невозможным, и я доставил ее сюда невредимою и с честью.

– Сэр! Сэр, он был чрезвычайно добр ко мне. Умоляю вас, позаботьтесь о нем.

– Пусть его отнесут в замок, – сказал начальник отряда, высокий человек, до того загорелый, что лицо его казалось огненно-красного цвета. – Жив ли другой?

– Только оглушен, милорд, кажется, но рана слабая, – отвечал один из офицеров, – но бедный негр убит наповал.

– Бедный Ганс! Пожалуй, это к лучшему, – проговорил слабым голосом Перегрин в то время, как его подымали.

Потом он прибавил испуганным голосом: – Пособите скорей леди, она ранена.

– Это ничего – воскликнула Анна. – О! м-р Окшот, как ужасно все это кончилось!

– Милорд, эта молодая девица, о которой я вам уже – невеста бедного молодого Арчфильда, – Эдмонд Нотли.

Лорд Кутс (это был действительно любимец Вильгельма – Саламандра) приветствовал ее, сняв свою шляпу с перьями; заметив кровь на руке Анны, он пригласил ее в замок, где за ней будет ухаживать жена коменданта. Тем временем Анна почувствовала сильную боль и рада была помощи сэра Эдмонда, который слез со своей лошади и шел, поддерживая ее, около пони, между тем как она вкратце познакомила его со всем случившимся. Благодаря буре всякое сообщение с противоположным берегом прекратилось, так что он ничего не знал о её похищении и о судьбе, постигшей м-ра Феллоуса. Он только что выехал вместе с лордом Кутсом, чтобы присоединиться к королю в предстоящих военных действиях, и они должны были сообщить ему о деле Арчфильда. Анна, со своей стороны, передала ему все, что могла, не нарушая своего обета, но почувствовала теперь такую слабость и головокружение, что даже опасалась сказать что-нибудь лишнее. Когда они проехали под аркою главных ворот замка, она уже едва могла говорить; ее подняли с лошади у дверей дома, и отнесли в комнату супруги коменданта, м-рис Дедли, которая окружила ее всякими попечениями; вслед за тем явился и хирург, состоявший при свите.

– О, – воскликнула она, увидя его, – вам прежде следует помочь м-ру Окшоту.

Хирург объяснил ей, что м-р Окшот не допустит его к себе до тех пор, пока не сделает и не подпишет своего показания.

Анна дала перевязать свою рану, к счастью, оказавшуюся неопасной – были задеты только мягкие части и кость не была повреждена. И хирург, и м-рис Дедли уговаривали ее лечь немедленно в постель, но она еще не решалась на это ввиду того, что могла понадобиться; и действительно, вслед за тем у дверей постучался и просил позволения войти сэр Эдмонд Нотли.

– Лорд Кутс очень желает переговорить с вами, если только вы в силах, – сказал он. – Другой раненый пришел в себя и показывает, что Окшот есть тот самый Пильпиньон, который участвовал в заговоре Баркли, и что, кроме того, он предводитель Черной шайки, о которой мы столько слышали.

– Предатель! – воскликнула она. – Бедный м-р Окшот решился не выдавать его. В каком он состоянии?

– Теперь с ним хирург. Мы послали еще за другим в Портсмут, но надежды мало. Он дал показание с большим мужеством, несмотря на страдания, только благодаря невероятному усилию воли, так что он совершенно очистил от всякого подозрения Арчфильда и сам подписал все это; после того он лишился чувств, и я даже подумал, что он умер, хотя ему предстоит еще новый допрос. Можете вы войти в залу, или я приведу лорда Кутса сюда?

Анна решилась выйти, хотя ей было очень трудно, и ее все время поддерживал сэр Эдмонд.

Лорд Кутс встретил ее с большою вежливостью, расспрашивал о ее ране и очень сожалел, что ему пришлось потревожить ее; показания ее чрезвычайно важны, и он просил ее рассказать обо всем случившемся.

В кратких словах, как только могла, она сообщила ему о своем похищении и путешествии.

Куда ее привезли?

Она остановилась в затруднении.

– Я обещала м-ру Окшоту, ради других…

– Вам нечего стесняться на этот счет, – сказал лорд Кутс. – Берфорд, в надежде получить прощение, рассказал все.

– Да, – прибавил сэр Эдмонд, – и бедный Окшот в конце допроса проговорил с большим трудом: – «Передайте ей… не нужно скрывать ничего. Все пропало».

После того Анна отвечала на все предложенные ей вопросы; ее задержали недолго из сочувствия к ее слабости, а также потому, что лорд Кутс спешил воспользоваться отливом, чтобы сесть на ожидавший его корабль.

Через несколько часов Арчфильд мог быть освобожден. Анне страшно хотелось сопровождать сэра Эдмон да в его поездке, но она не могла сесть на лошадь, и только бы задержала его. Сэр Эдмонд сказал ей в утешение, что или его жена тотчас же приедет за ней, чтобы перевезти ее в Паркгорст, или приедет ее дядя.

Пока она оставалась гостьей майора Дедли, коменданта замка, и его жены. Майор, хотя и суровый человек, чрезвычайно внимателен к ней.

Будучи сам вигом, майор Дедли хорошо знал семейство Окшота и желал распространить свое гостеприимство и на несчастного Перегрина. Губернатор, также предубежденный в его пользу, сказал, что пока нет надобности обращаться с ним, как с арестантом, и чтобы ему оказали всякое внимание, – как, видимо, умирающему человеку, Берфорд, вместе с арестованным с ним товарищем, были отправлены в кандалах в Винчестерскую тюрьму. До этого возвратилась партия солдат, посланных для розысков в Трещину; но они никого там не нашли: Баркли удалось бежать.

Анна легла в постель, совершенно обессиленная, она почти не могла теперь ни о чем думать и в голове ее была только одна радостная мысль, что Чарльз был спасен и имя его очистилось от всяких нареканий. Ее сильно мучила боль, но все-таки она проспала несколько часов. Первый ее вопрос, когда она проснулась, был о Перегрине; ей сообщили, что хирурги несколько часов старались вынуть пули, но одна из них, попавшая в грудь, не поддавалась их усилиям, так что надежды не оставалось никакой. Совершенно обессиливший, он все время находился в забытьи. На следующее утро, несмотря на все убеждения ее хозяйки. Анна, хотя еще очень слабая, встала с постели и оделась; в это время пришли от Перегрина, который просил посетить его.

Бледный как смерть, с сизоватым оттенком на лице, он полулежал, высоко подпертый подушками, чтобы успокоить боль его раздробленного плеча; он улыбнулся, когда она вошла, и его лицо выражало небывалое спокойствие. Он протянул ей свою неповрежденную руку, и первым его словом был вопрос о ее ране.

– Это пустяки; она скоро заживет; хорошо если б и у вас обошлось так легко.

– Нет, я предпочитаю обмануть ожидания палача. Я еще вчера сказал докторам, что они только понапрасну мучают и себя и меня. Негодяи не поверили, что мы сохраним их тайну, и решили прикончить нас всех. Пожалуй, все вышло к лучшему. Моему бедному, верному Гансу предстояла бы горькая жизнь.