Юлия Цыпленкова - Между сердцем и мечтой

Не услышав удаляющихся шагов, государь обернулся, я была уверена, что сейчас он изломил бровь в фальшивом изумлении:

— Мне призвать гвардейцев, чтобы они сопроводили вас до покоев?

И ее светлость ожила. Она упала на колени, простерла руки к племяннику и воскликнула:

— Смилуйтесь, государь, молю вас! Я невиновна!

Монарх протяжно вздохнул. Он бросил на меня взгляд и направился к родственнице, но не велел ей встать с колен, стоял рядом и смотрел сверху вниз на самозабвенные страдания герцогини. А она страдала! Накрывшись ладонями, ее светлость надрывно всхлипывала. Я услышала, как король усмехнулся. Он нагнулся, оторвал руки тетушки от ее лица, и я увидела, что оно сухо. Слез не было.

— Вы дурная актриса, ваша светлость, — отметил Его Величество. — Та, кого вы отправили в театр, справилась со своей ролью лучше. И пока изображала даму в слезах, и когда, скинув парик и благородное платье, мыла туалетную комнату в образе служанки. — Я перевела взор на короля, но всего его внимание было отдано тетке. — Ее задержал мой гвардеец — телохранителем ее милости, когда та пыталась скрыться за дверью, через которую вынесли баронессу. Буду честен, она долго держалась, даже ее наряд, обнаруженный в корзине с тряпьем, не смог заставить ее сознаться. И Экус, истекая кровью после ранения, нанесенного ему Ришемом, мучился от боли, но клялся, что хотел отомстить за свою госпожу, оскорбленную моей фавориткой.

В глазах герцогини мелькнула надежда и облегчение. Она, хоть и не встала с колен, но плечи расправила, и это явно позабавило государя, потому что он хмыкнул, а затем склонился к самому лицу родственницы и произнес:

— Но Серпина… Серпина слишком слаба духом, слишком осторожна и слишком… — он вновь усмехнулся, — боготворит своего герцога. — Признаться, тут и я округлила глаза. Впрочем, они у меня округлились еще со слов про актрису. Потрясающе! Я была готова аплодировать изобретательности герцогини Аританской, только помнила, против кого она была направлена. — О нет, не влюблена, — продолжил государь. — Может, и было такое когда-то, я не спрашивал, но ныне это чувство перешло в безусловное преклонение.

Вы убедили графиню через свою прим-фрейлину, что она может отомстить за обожаемого Нибо. Она ведь так ненавидела Шанриз. И вовсе не за то, что я увлекся баронессой, а за то, что Ришем оказался на краю гибели. И Серпина согласилась. Ее роль была так невелика, так незначительна. Всего лишь привести герцога в театр и показать его мне, что и сделала, не задумываясь, что будет дальше. Да попросту не знала всей задумки. Она только в разговоре со мной и с герцогом осознала, что едва не сотворила, а потому поспешила покаяться в своих грехах. Я бы удавил ее за глупость, но позволил Нибо решить судьбу предательницы, и, скажу я вам, Ришемы в мстительности не уступают даже Стренхеттам.

А потом покаялась и актриса, которой вы обещали службу в придворном театре. И это не удивительно. Попав в застенки к моему добряку Лиду, сложно продолжать играть в героиню. Экус не желал сознаваться, и потому я отдал его на растерзание Элькосу. Вы ведь знаете, насколько наш дорогой маг привязан к малышке Шанни, потому понимаете, в каком он был бешенстве, услышав, что ее хотели погубить. А Элькос уже вытащил из графа всё. Ну, — государь развел руками, — магистру солгать сложно, особенно когда он жаждет знать правду.

Герцогиня тяжело осела и прижала ладонь ко лбу. Вот теперь она была сражена по-настоящему. Впрочем, не только она. Магическое дознание… Я помнила, почему им пользуются крайне редко, и каковы последствия.

— Что с графом? — не сдержалась я.

Государь обернулся ко мне и в удивлении приподнял брови:

— Вас волнует судьба человека, который готов был кинуть вас в горнило моей ярости? Впрочем… Скажем так, его сиятельство уже наказан, а я получил имена всех, кто участвовал в заговоре против вас, как и безоговорочное подтверждение вины главной паучихи, свившей паутину у меня во дворце. У нее, Шанриз, уже и замена вам была подготовлена. Герцогиня Аританская всё еще полна задора и желания управлять, а потому мы не станем ей отказывать в этой милости и отправим туда, где она сможет удовлетворить все свои амбиции, если, конечно… — он вновь поглядел на тетушку, глядевшую на него с нескрываемым ужасом, — позволят ее подданные.

— Не надо, — прошептала ее светлость. — Умоляю…

— Довольно, — резко ответил монарх и крикнул: — Ко мне! — Дверь открылась, и в покои вошел гвардеец. — Отведите ее светлость в ее покои, — приказал государь и добавил: — Без церемоний.

— Нет! — выкрикнула ее светлость. — Вы со мной так не поступите, я же ваша тетя! Я сестра вашего отца, государь, опомнитесь! Вы клялись ему…

Гвардеец ухватил отвергнутую родственницу короля за локоть, легко вздернул ее на ноги и повел к двери. Государь подошел ко мне, закрыв собой то, что творилось за его спиной. Я слышала удаляющиеся женские восклицания, ставшие и вовсе бессвязными. Понимала, что она пытается вырваться, но женщине не тягаться с сильным мужчиной. И вскоре дверь снова закрылась.

— Что ждет ее в Аритане? — спросила я Его Величество, памятуя о причине, почему она жила до этого дня во дворце правителей Камерата, а не на родине покойного супруга.

— Неприязнь, — пожал плечами государь. — Ничего хорошего. И довольно об этой истории…

— Фьер Гард.

— Что — Фьер Гард? — изломил бровь монарх.

— Я снова прошу для него должности…

— У него будет должность, — прервал меня государь. — Не при Дворе, но в столице. Он показал аналитический склад ума, и я найду ему достойное применение. Вы довольны?

— Да, — кивнула я и поднялась с кресла. — Благодарю, Ваше Величество. Мне позволено удалиться?

Монарх отрицательно покачал головой и ответил:

— Наш с вами разговор еще не окончен. Я вас не отпускаю, Шанриз.

Он взял меня за руку, но я мягко высвободила ее. Отойдя от государя, я произнесла, глядя в сторону:

— Я устала, Ваше Величество. Это слишком долгий день, он должен, наконец, закончиться.

— Ваша обида на меня прошла?

Обернувшись, я поглядела ему в глаза, но так ничего и не ответила. Герцогиня и вправду отвлекла, и теперь бушевавшие во мне недавно чувства притупились, но не исчезли окончательно. Да и выяснять еще что-то у меня попросту не осталось сил. Я безумно устала от этого дня и бесконечно долгой ночи, от чужих тайн и их открытий. Хотелось спрятаться за дверью отведенных мне покоев, укутаться в одеяло и закрыть глаза, надеясь, что, наконец, сумею заснуть. Или же посидеть перед камином, глядя на огонь, и ни о чем не думать. Да что угодно! Лишь бы сейчас не выяснять отношений.

— Шанни, — позвал меня монарх.

— А что с магом? — спросила я, только бы еще немного оттянуть объяснения.