Юлия Цыпленкова - По ту сторону мечты

— Мама! — не выдержав, воскликнула я.

— Терпение дано людям не зря, Ашити, — наставительно ответила шаманка. — Закаленный дух вытерпит любые невзгоды. Слабый — погубит себя поспешностью. Крепись, дочка.

— Давай посмотрим свиток, а потом я буду тверда, как камень, — заверила я мать, и Ашит хмыкнула.

Наконец, она стянула кольцо кожи, державшее свиток скрученным, и он развернулся. Только в этот момент я поняла, что не дышала с момента, когда шаманка взялась за кольцо. Испытав внутренний трепет, я устремила взгляд на начертанные знаки и… перевела его на Ашит.

— Что это, мама? Буквы? Это больше похоже на птиц и животных…

— Это ирэ, — важно кивнула шаманка. — Знаки, которыми пишут послания. Из ирэ складывается то, что мы хотим рассказать друг другу. Они бывают угрожающими, веселыми, добрыми, злыми — всякими. Если хочешь, я покажу тебе, как правильно складывать ирэ.

— Хочу, — кивнула я. — Научи.

— Хорошо, — улыбнулась Ашит и выудила табличку, лежавшую под свитками.

Вместе с табличкой она достала кусок мела и начала урок. Я следила за тем, как шаманка выводит свои ирэ, слушала ее, но слова пролетали мимо моего слуха, потому что в моей голове остался еще один вопрос, который я так и не решилась задать. И чем больше времени проходило, тем меньше я понимала, что мне объясняет мать.

— У Танияра нет жены, — не глядя на меня, произнесла шаманка. — И никогда не было.

— Правда? — оживилась я и ощутила, как краска смущения заливает мне щеки.

— Была невеста, — сказала Ашит, продолжив отвечать на невысказанный вопрос. — Теперь она жена Архама. Пока Танияра не было, Архам ввел ее в свой дом второй женой.

— Как же она согласилась? — изумилась я. — Или насильно?

— Насильно нельзя, — ответила мать. — Никто не возьмет женщину, пока она не покажет согласия. Если только побоялась отказать каану, а может и потому, что каан.

— Он… любил ее? — спросила я. — А не женился, потому что забыть не может?

— У него спроси, когда увидишь, а мне дела нет, как в душу Танияра лезть, — проворчала Ашит. — Я одна, их много, и у каждого свои беды и радости. Мне этот груз не нужен. Будешь ирэ учить?

— Буду, — кивнула я и устроилась рядом.

Ирэ… Благословен тот, кто придумал буквы! Хвала тебе, человек, просветленный Богами! И пусть Илгиз терзает в своем каменном царстве того, что создал ирэ. Это же просто невыносимо! Нет, правда. На первый взгляд мне казалось, что я быстро освою эту письменность, но стоило с некой толикой превосходства и высокомерия приступить к письму, как я уже схватилась за голову и была готова в ярости растоптать проклятую доску!

Символов было не так много, всего двадцать, но! Их смысл слагался не из совокупности написанных в слове знаков, а их местоположения. И не дай Белый Дух ошибиться и перепутать! Вот к примеру. Одну ирэ я прозвала медведем. Нет, она не была похожа на животное… ну, если только схематически. Три жирные черты, одна из которых являлась верхней перекладиной, а из нее росли две ноги (если смотреть на медведя сбоку). Так вот в этом символе не было ничего примечательного, пока рядом не вставал «аист» — очередное название, данное мной. Сам символ имел вид вертикальной черточки, чуть ниже вершины которой расходились еще две короткие черточки, склоненные внешними концами вниз — будто аист на одной ноге распахнул крылья. Попросту мне было так легче запомнить написание.

Так вот. Сочетание этих двух символов было строго противоположным, в зависимости от местоположения «аиста». Если он стоял за «медведем», то это было приглашением в гости. Если перед ним, то объявление войны. Вот и представьте, если вы вдруг забылись и поставили «аиста» не на то место. Написали и отправили в соседний таган. Легли спать в предвкушении большого праздника, а поутру выглянули в окно, а там войско мечами щетиниться. Вроде и пожаловали, но совсем не в гости и горят жаждой насадить на вертел вас самого. И так в каждой комбинации, а их невероятное множество!

— Но это же невозможно! — воскликнула я в великом раздражении, когда вместо пожелания доброго утра сложила нечто вроде: «Грязные копыта рырха».

И мало того, что я наделала ошибок, скажем так, в каждой букве, так еще и бедному хищнику приделала копыта. И пусть рырха мне было не жалко, но обидно. Это же письменность дикарей! Я не помнила себя, но знала, что жила в более развитом обществе. Я без всякой сложности написала на родном языке — шаманка Ашит и ее дочь Ашити, а вот пожелать доброго утра на языке ирэ не смогла. Мать посмотрела на вязь из букв, уважительно кивнула и сказала:

— Красивый узор. Учи ирэ.

— Неужели кто-то знает их в совершенстве? — вопросила я, глядя с нежностью на родную письменность. — То есть знает настолько хорошо, что может написать большое послание?

— Мало кто, — ответила Ашит. — Ирэ учат многие, но лучше всех их знают шаманы, кааны и ягиры. Есть слова, которые пишут друг другу остальные, им этого хватает.

— Определенный набор фраз, — поняла я. — Они используют заготовленные комбинации, их и заучивают. Мама, — я посмотрела на нее, — а законы пишут ирэми?

— Нет, — она отрицательно покачала головой. — Законы передают из уст в уста, а ирэми пишут легенды.

— Дикость какая, — фыркнула я. — Но как же тогда соблюдать законы, если они нигде не прописаны? Так ведь можно толковать их, как кому угодно. И менять, как захочется. Это неправильно, должны быть своды… Книги.

— Что такое книги? Ты много раз говоришь это слово, я в твоей голове их вижу, и узор в них тоже вижу, только не понимаю.

Я вздохнула. И книг у них нет, и о бумаге не слышали. Не говоря уже о чернилах. Хотя они им особо и не нужны, потому что пишут не пером, а тонкой кистью и черной краской. В любом случае, это уже что-то. С этим можно жить, главное, не путать порядок проклятых ирэ, и тогда проживешь долго и даже, может быть, счастливо.

— Значит, используют готовые комбинации? — задумчиво спросила я, не обращаясь к Ашит. — А что… можно попробовать. Ирэ — буквы, будем буквами составлять не слова, а предложения, и запоминать их. Стоит попробовать… может, и писать новые комбинации получится. Приступим, — и, хлопнув в ладоши, я снова взялась за дело.

Так прошло несколько дней. Теперь, закончив помогать шаманке по дому, я вместо игр с Урушем брала доску и садилась на крыльце, продолжала прописывать комбинации ирэ под диктовку матери. После запоминала их, стирала и писала по памяти. Ашит и сама вдруг увлеклась преподаванием, и я даже успела получить от строгой учительницы подзатыльник, когда по третьему разу напутала расстановку гадких символов.

— Мама, подобные методы в обучении не допустимы! — возмутилась я. Ашит продолжила смотреть на меня, и я поправилась: — Так нельзя учить.