Юлия Цыпленкова - По ту сторону мечты

— Чем больней наука, тем крепче знания, — важно возразила шаманка.

— Рырх с копытами, — проворчала я себе под нос. — Еще бы палку взяла.

И получила второй подзатыльник. Правда, эти затрещины и затрещинами-то не были, так толчок ладонью, но я всё равно гордо задрала подбородок. В конце концов, не малое дитя.

— Не видала ты еще, как родители детей учат, — покачала головой шаманка. — Пиши снова. Не буду больше трогать. Напишешь верно, сладкий пирог испеку, ошибешься, горький настой сделаю и выпить заставлю.

— Уж лучше подзатыльник, — усмехнулась я. — Но на пирог я согласна.

Наши занятия прерывались на отдых, во время которого я повторяла по желанию Ашит, что запомнила о травах и их сборе, потом радовала Уруша своим вниманием, а затем мы снова садились учить местные символы, разумеется, не забывая принимать пищу. Светлое время удлинялось каждый день настолько, что я даже начинала поглядывать в недоумении в окно — когда же начнет темнеть? Признаться, мне не хватало не только привычной письменности и книг, но и часов. Вот от чего бы я не отказалась, так это от определителя времени. Но приходилось мириться и ориентироваться на солнце, а оно задерживалось на небосводе всё дольше и поднималось всё раньше.

Мир продолжал оживать столь стремительно, что казалось, будто и не было зимы, терзавшей холодом и метелью еще какой-то месяц назад — по моим меркам, конечно же. Дни я считать продолжала, потому точно знала, когда проснулась от тишины за окном и впервые увидела на небе звезды.

И моя одежда тоже менялась быстро. Шубу и меховые сапоги поначалу сменили меховой жилет и облегченные кожаные сапожки, а теперь я выходила на улицу в платье, под которым было надето лишь исподнее, а на ногах моих красовались простенькие кожаные туфли-тапочки, на которых, как и на всей остальной обуви не было каблуков. Всё это мне выдавала Ашит из своих сундуков, и я в который раз радовалась, что мы с ней почти одного роста, и ноги у нас примерно одного размера. К тому же в туфлях, носивших название — кейги, было одно неоспоримое преимущество — шнуровка. Она стягивала верх туфельки, и они сидели на ногах плотно.

Что до моих волос, то к белому цвету я привыкла уже давно, а вот стягивать волосы не любила, и мне казалось, что эта нелюбовь к прическам жила во мне уже давно. Я обходилась одной или двумя маленькими косичками, начинавшими от висков и сходившихся на затылке, где крепились костяным гребнем, который мне дала Ашит, или попросту шнурком. Только когда приходилось помогать матери у очага, я заплетала косу, чтобы не опалить «лучистое серебро», сменившее «полыхавшее золото», ну, если говорить иносказательно.

О да! Я не только привыкла к белым волосам, но и полюбила их той же нежной любовью, которой любила прежний цвет. Нет-нет, я вовсе не говорю, что не желала бы его вернуть, просто однажды я увидела себя в оконном отражении с задней стороны дома, где окна располагались ниже. Солнце светило мне в спину, и когда я случайно бросила взгляд на окно, то на миг застыла, любуясь едва заметным ореолом вокруг головы. Так что, да, я себе понравилась.

Но я отвлеклась. Итак, мир оживал, зелень тянулась к солнцу, а я к знаниям. С того дня, когда я решила не мучиться, запоминая каждый ирэ, а усваивать их комбинации, прошло две недели, почти. Мы сидели с Ашит на крыльце и занимались моим обучением. Уруш, лежавший на ступеньку ниже, чем стояли наши ноги, не сводил с меня укоряющего тоскливого взгляда, словно хотел упрекнуть: «Как же ты могла променять меня на эту доску?». Я взгляда турыма не замечала, он поскрипывал, чтобы не допустить подобной неучтивости, но от доски так оторвать меня и не смог.

Неожиданно он поднялся на ноги, сбежал вниз и застыл в напряженной позе. А спустя мгновение трубно заревел. Я вскинула голову и посмотрела вдаль, но ничего подозрительного не увидела.

— Гости к нам, — сказал шаманка, даже не поглядев в ту сторону, куда указывал Уруш.

— Лихур? — спросила я.

— Пиши дальше, — ответила она.

Я ответила изумленным взором. Вот уж и вправду новость! Мне позволили не прятаться, а встретить гостей, как есть. И следом пришло волнение. Я увижу людей! Смогу поговорить с ними, ответить на какие-то вопросы, может быть, спрошу сама… ох.

— Я несу вам добрые вести, — продиктовала Ашит.

Кивнув, я уткнулась в доску, но волнение сказалось. Теперь я была рассеяна. Рука невольно начала подрагивать, отчего ирэ заплясали по доске, и взгляд то и дело метался вдаль.

— Пошла за настоем, — уведомила шаманка.

— Что? — растерянно спросила я.

После опустила взгляд на доску, прочитала и фыркнула, давясь смешком. «Я несу в кармане дырку», — вот что я написала. А что? Тоже недурно, даже со смыслом, не то что рырх с грязными копытами. И через мгновение я рассмеялась уже в голос. Ашит покачала головой и рявкнула на турыма, снова огласившего окрестности ревом.

— Тихо, Уруш!

И я опомнилась. Подняв голову, я посмотрела вперед и увидела несколько всадников. А вместе с ними катила и повозка. Отложив доску, я встала и, приставив ладонь козырьком к глазам, попыталась понять, кто к нам едет. Однако пока это сделать было сложно. Надо было дождаться, когда они окажутся ближе. И я набралась терпения. Но уже через несколько минут я охнула, потому что бег саулов был стремителен. А то, что это они, я не сомневалась, на тяжеловесных мохнатых рохов эти животные не походили даже издали.

Всадники быстро приближались, хотя вроде бы даже не гнали своих скакунов. Саулы бежали быстрой рысью, но далеко не галопом, и мне подумалось — какую же скорость могут они развить, если даже так явно опережали знакомую мне лошадь? Я вновь попыталась рассмотреть всадников, но кроме былых волос толком ничего не увидела.

— Дождалась, — неожиданно хмыкнула моя названная мать.

Обернувшись, я бросила на нее взгляд, толком не уловив смысла сказанного слова. А потом… потом мое сердце, замерев на миг, вдруг сорвалось с места, опережая бег саулов, потому что смысл фразы, наконец, пробилось в сознание. Неужто… И я впилась взглядом в того, кто скакал на острие небольшой кавалькады. Смотрела и чувствовала смятение. Отчего-то голова полнилась роем вопросов: как вести себя, что сказать, какой быть? Приветливой или холодной? Ироничной или надменной, как Ашит? В конце концов, рассердилась на себя за этот хаос в голове, а затем и вовсе готова была рассмеяться. Да что это? Что за глупость, в конце концов?! Веду себя, будто девица на выданье, а не взорослая женщина. И, усмехнувшись, я покачала головой:

— Надо же…

— Просто стой и слушай, — негромко произнесла шаманка, придя мне на помощь. — Не мы к нему, а он к нам приехал, вот пусть и говорит. Мы гостей не звали, сами пришли.