Юлия Цыпленкова - По ту сторону мечты

Кстати, о каанском семействе. Мне принесли извинения. Еще днем, пока я обустраивала свой кабинет. Мне доставили дары, и самым примечательным было одеяло — легкое, как пух, и вышитое столь изящно, что я некоторое время не могла отвести взгляда от искусной работы. Кто та мастерица, что сотворила это чудо, уточнять было не нужно. Недаром Селек признала лучшей рукодельницей Мейлик, третья жена Архама превзошла все мои ожидания.

Однако все подарки были отложены в сторону, пользоваться я ими не собиралась. Не всеми и не сейчас. Во мне неожиданно проснулась подозрительность, и я решила для начала просить Ашит посмотреть на дары Селек. Кто знает, может, в них скрыта какая-нибудь подлость. Мне бы не хотелось укрыться восхитившим меня одеялом и уже не проснуться. Так что извинения каанского семейства отправились в ту же нежилую спальню, что вещи из кладовой. А со съестными припасами, которые были среди подарков, должна была разобраться Сурхэм. Мне и просить не пришлось. Прислужница сразу сказала, что ей есть из чего готовить. Я молча согласилась. Вот так закончилось мое знакомство с Селек, Архамом и его домочадцами.

С тех пор прошло еще четыре дня. Мой воин всё еще не вернулся, и я уже начала остро ощущать его отсутствие. Нет, мне по-прежнему было, чем занять себя, но дом начал казаться как-то совсем уж пустым и унылым без своего хозяина. Я всё чаще заходила в его комнату, некоторое время бродила по ней, рассматривая и трогая вещи алдара, а потом утащила одну из его рубах к себе. Детский и несколько странный поступок, но отчего-то, глядя перед сном на эту рубашку, висевшую на стуле, я чувствовала некое умиротворение.

— Возвращайся ко мне, — шептала я, глядя на рубаху, — поскорей возвращайся.

И чтобы не предаваться унынию и не тратить время впустую я продолжала сближаться с иртэгенцами, а вчера и вовсе проехалась с Юглусом и еще двумя ягирами до поселения, где жила Агыль, на родах сына которой я присутствовала. Захватив подарки, я отправилась в ее дом, чтобы посмотреть на малыша Ахтыра, пожелать ему доброго здоровья и передать благословение моей матери. Конечно, шаманка ничего не передавала, но ее имя должно было стать ключом к Ильду и его семье.

К этому времени слухи о пришлой уже давно добрались до поселения, в котором стоял нужный мне дом. Это было то поселение, которое мы проезжали первым, когда еще только направлялись в Иртэген. Тогда мы проехали мимо, и всё, что я услышала, это шум праздника лета, который отмечали люди, но теперь я желала въехать туда и осмотреться уже не из-под кулуза, не сквозь метель, а при свете летнего дня. Впрочем, не столько посмотреть, сколько показать себя, и маленький Ахтыр с родителями стали отличным поводом.

С этой же целью я уже договорилась с Ихсэн, моей первой подругой, отношения с которой продолжала выстраивать, посетить ее родню в другом поселении. А там и Сурхэм должна была отвезти меня к своей племяннице, которая жила по ту сторону реки, где также находились Зеленые земли. Пусть люди смотрят на меня, пусть слушают, пусть знакомятся не по слухам, а полагаются на свои глаза и уши. К тому же полезные связи могли найтись и там, где я их пока не искала. А после и Танияр познакомит меня с другими таганами.

Не стану рассказывать во всех подробностях, как прошла моя поездка к Агыль и Ильду. Но я успела пообщаться не только с ними, люди, как обычно тянулись ко мне, проявляя живое любопытство. Мы вновь обсудили мое появление на землях тагана, поразмышляли над моей принадлежностью к племени пагчи, потом вспоминали заповеди Белого Духа, поохали над моей дружбой с саулом и расстались вполне дружелюбно. Я увезла новый браслет, купленный у местного ювелира, и шкуру, которую подарил мне Ильд, как благодарность за помощь в родах и за привезенное благословение матери. Мои подарки тоже были приняты благосклонно. И, подводя итог, я признала свое посольство успешным.

Так что, несмотря на тоску по моему гостеприимному хозяину, я все-таки не скучала. Продолжала записывать впечатления и мысли, делала наброски реформ и предложений, которые могли бы внести улучшения в жизнь тагана и усилить его. Разумеется, я не спешила оглашать свои соображения, не обсуждала их даже с Юглусом или Сурхэм. И уж тем более не собиралась обговаривать с кааном и его матерью. Вот с Танияром хотела поделиться, но пока его рядом не было, и потому мои записи были в некотором роде баловством, которое, я надеялась, однажды станут планами для воплощения в жизнь.

А еще мне хотелось составить карту Зеленых земель и прилегающих территорий, а лучше еще и мировой атлас. Я поглядывала в угол у окна и видела в нем глобус, его там явно не хватало. Вообще кабинет казался мне пустым. В нем не хватало многого, что я считала необходимым, только взять эти предметы было негде. Мой взгляд скользил по стенам, задерживался на шкуре, и я поджимала губы. Хотелось внести улучшения. Ну, хотя бы иметь на стене портрет какого-нибудь государственного деятеля… алдара, например.

И с того момента, как мне пришла в голову эта мысль, она завладела моим сознанием. Наверное, тут была примешана и толика тщеславия. Мне вспомнились карикатурные портреты из дома каана, и хотелось показать, что такое настоящее искусство. Ну, хотя бы, что можно рисовать много лучше, чем это делал неизвестный мне художник. А я это точно делала лучше. Впрочем, унижать Селек видом более совершенного портрета я не желала, но для себя нарисовать хотелось.

У меня не было ни карандаша, ни красок, ни кистей, кроме той, которая предназначалась для письма, не было и холста или бумаги. Зато имелся запас чистых свитков и уголь, который я натаскала из очага. Почему нет? Попробовать стоило. И если бы не Илан со своими подарками, я бы уже впала в творческий экстаз, к которому стремилась моя душа. А потому, как только Сурхэм отправилась искать дарителя, чтобы вернуть ему подношения, я потерла руки и объявила пустоте:

— Приступим.

И, закусив кончика языка от особого тщания, я взяла в руки один из небольших кусочков угля и вызвала в памяти черты алдара. А затем уголь и свиток встретились… и расстались спустя несколько минут, когда первый набросок полетел на пол из-за неудачно нарисованной линии. Я подтянула к себе новый свертыш и продолжила ваять… марать… портить материал для письма, если уж быть до конца точной.

— Не то, — мотала я головой, и очередной набросок летел на пол. — Не то! — А спустя некоторое время и вовсе вскочила с места, потрясая над головой сжатыми кулаками: — Проклятье! — возопила я и заставила себя выдохнуть.

Когда вернулась Сурхэм, я была уже вне себя от злости и разочарования. То ли уголь был неправильным, то ли материал, на котором я рисовала, то ли мои руки, но выходило вовсе не то, чего я желала. Это доводило до белого каления, и я даже снова вскочила на ноги, потопала в обуявшей меня ярости и вновь схватилась за новый кусочек угля.