Марина Эльденберт - Прыжок в бездну

Он же не может просто вывезти меня из страны… из другой страны, на которую его власть не распространяется?

Что-то подсказывало: может.

И вывезет.

Потому что я действительно беременна его наследником или наследницей, и меня никто уже не спасет.

Я заставила себя разогнуться. Подняться. Подошла к смартфону, который каким-то чудом пережил полет, удар о стену и об пол. Негнущимися пальцами взяла его, потом отложила снова. Смысла звонить Сэфлу больше не было, равно как и не было больше смысла звонить Бену. Пройдет каких-нибудь несколько часов — и я окажусь в Ферверне.

Сбежать?

И куда, интересно?!

В Аронгару!

Я могу сбежать в Аронгару, я могу пойти… да никуда я пойти не могу. Аронгара ничего не изменит, они точно так же выдадут меня, как и Рагран. Как любая другая страна, потому что это международный конфликт: шутка ли — похищение нерожденного первенца правящего. Тот факт, что это похищением не было, потому что я об этом не знала до вчерашнего дня, уже значения не имеет. Я действительно солгала, я сказала, что я не беременна.

Поэтому бежать мне некуда.

Мне вообще некуда бежать — от него. Если он узнал о тестах на беременность…

Звонок в дверь заставил меня подпрыгнуть.

Что? Так быстро?! Но ведь еще и десяти минут не прошло. Я подавила желание надавать себе пощечин, сняла наконец куртку. Все, хватит. Кто бы там за этой дверью ни стоял, я не собираюсь выходить к ним бледная и трясущаяся. Обойдутся.

Я усилием воли вытолкнула себя к двери. Это не могут быть они, потому что вся власть Торна не способна устроить мгновенную телепортацию и перемещение до моего района. А кто, кстати, это может быть?

Звонок повторился, я приблизилась, включила видеосвязь.

Чтобы увидеть стоящего у дверей Бена.

В последнее время моя жизнь не просто перевернулась с ног на голову, она, похоже, парила вместо меня где-то за облаками, поскольку последнее, что я могла предположить, как буду стоять вот так, прижимаясь щекой к двери, и думать о том, впускать или не впускать в квартиру другого мужчину, пока отец моего ребенка собирает выездную команду, чтобы вытряхнуть из меня правду.

Бен, судя по всему, уходить не собирался, поэтому я дотянулась до панели замка и коснулась разблокировки.

— Привет. Поскольку кофе у тебя вчера не было, я решил не рисковать и взял его по дороге. — Он остановился напротив меня и замолчал. — Так. Судя по выражению твоего лица, кофе не в тему, а ты все-таки купила тест?

— Кофе в тему, — сказала я и взяла стаканчик с подставки. — Проходи, располагайся, у нас есть несколько часов. К сожалению, точной информации, сколько именно, у меня нет, но, думаю, на кофе хватит. Что там еще у тебя?

Не дожидаясь ответа, я взяла пакет из его рук и обнаружила совершенно умопомрачительно пахнущие слоеные рогалики.

— Мм… с ума сойти!

Вместе с пакетом и кофе я устроилась на барном стуле и показала Бену на соседний.

— Ты не переживай. Если что, я тебя спрячу, у меня шкаф есть.

— Женщина, я сделаю вид, что этого не слышал. — Он все-таки прошел в квартиру, захлопнув за собой дверь. — И то исключительно потому, что ты не в себе.

— А я не в себе? С чего ты взял?

Я вытащила самый верхний рогалик, откусила от него половину и блаженно зажмурилась. Отец, конечно, говорил, что в Рагране их делают просто безумно вкусными, но не предупреждал, что настолько. Что ни говори, а тающее во рту тесто и нежнейший сырный крем — это то, что мне сейчас надо. И плевать я хотела на все.

Бен приблизился, но садиться не стал.

— Когда ты с ним говорила?

— С кем?

— Лаура!

— Я двадцать один год Лаура, — повторила позаимствованную откуда-то фразу. Рогалик, к слову, кончился очень быстро: несмотря на его размер, я его уничтожила в три укуса и полезла за следующим.

— Ты понимаешь, что это серьезно? И насколько это серьезно?

Понимаю ли я?

— Разумеется, я понимаю, — ответила совершенно серьезно. — Но прямо сейчас я хочу поесть и об этом не думать. У меня осталось несколько часов, чтобы об этом не думать, ты это понимаешь?

Бен вздохнул и облокотился о стойку, оказавшись напротив меня. Лицом к лицу. Глядя мне прямо в глаза.

— Или вся жизнь. Решать тебе.

— Вся жизнь? — Я приподняла брови. — И что ты предлагаешь? Инсценировать собственную смерть и до последнего дня скрываться под чужим именем после десятка-другого пластических операций? Прости, но я не готова. И операции во время беременности не делают, насколько я понимаю.

— Харргалахт.

— Что?

— Я поставлю тебе харргалахт. С этого дня ты будешь считаться моей, а поскольку у меня гражданство Раграна, будучи официально обрученной со мной, ты становишься неприкосновенной. Ну или временно неприкосновенной, бюрократические проволочки никто не отменял. За это время я что-нибудь придумаю.

— Что?

— Что-нибудь. У моего отчима здесь отличные связи.

Я облизала пальцы. Знаю, это не совсем прилично, но я просто не могла их не облизать, потому что, когда он это сказал, надежда во мне вспыхнула тонкой и юркой струйкой пламени. Мелькнула внутри, и я уже не могла от нее отказаться.

— Зачем это тебе?

— Ты уже спрашивала. А я уже отвечал. Как ты сама правильно сказала, Лаура, у тебя не так много времени и не так много вариантов. Если откажешься, я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.

Уходи.

Я должна была так сказать. Я даже видела, как он разворачивается и идет к двери, так и не притронувшись к своему кофе. Вместо этого я сказала:

— Садись завтракать.

И подвинула пакет с рогаликами на середину.

Харргалахт на мне смотрелась красиво. Не думала, что я в здравом уме и трезвой памяти такое скажу, но оранжевый, как закатное летнее солнце, узор, изредка вспыхивающий алыми искрами и придающий пламени алый цвет, действительно меня не смущал. Возможно, потому что я не чувствовала по этому поводу почти ничего, даже боль, когда Бен ее наносил, воспринималась как-то отстраненно. Как знать, может, она просто оказалась ничтожной в сравнении с тем, что меня ждало, если харргалахт не будет.

— Ты можешь ее закрывать, — произнес Бен, глядя на меня в зеркало. Я напрочь отказалась делать это без верха, в смысле, без свитера, поэтому мне пришлось переодеться. Учитывая, что одежды у меня раз-два и обчелся, по иронии судьбы на мне было то самое платье, в котором я рассталась с Торном. Точнее, сообщила о том, что мы расстаемся.

— А что, мне нельзя было бы закрывать?

— Таэрран. Но к тебе это отношения не имеет.

— Почему ее нельзя закрывать?

— Потому что она загорится. Это что-то вроде позорного клейма, которое должны видеть все.

— Какое счастье, что я не иртханесса.

— Ты в этом так уверена?

— На сто процентов.

Я обернулась к нему.