Валерия Малахова - Институт благородных убийц

«Бедная ты, бедная!»

И не успела я опомниться, как Талина сообщила, что будет молиться за меня Всеблагой Праматери. Вот только молитвы в нашей общей голове мне для полного счастья и не хватало!

«Ой. Извини-извини-извини. Ты… на меня не сердишься?»

«Извиняю. Не сержусь. Давай спать уже».

А что ещё я могла ей сказать? Совершенно не хотелось отпущенные мне часы и дни проводить в драках за собственное сознание. Кроме того…

Вот это желание отомстить за Талину, уничтожить тут всё и выжечь дотла — чьё оно? Она точно ничего подобного не желала — разве что в самых тёмных и запущенных уголках души, куда не заглядывала, пожалуй, с самого своего рождения и до смерти. А значит, оно… моё? И ярость тоже моя? Вот всё то, что я чувствовала за сегодня, включая отвращение к рукоделию — чьи они, бездна всё заешь?

Над этим определённо стоило поразмыслить на досуге, но сейчас я слишком устала — или по крайней мере устало моё нынешнее тело.

Так что пришлось дать ему отдых. Сон был беспокойным, но к этому я давно привыкла. Когда демон вселяется в человека, тому не спится. Такая вот маленькая неприятность.

Утро началось со звона гонга — ужасно громкого и ужасно мерзкого. Меня подбросило на кровати. Рядом со стонами и смачными зевками просыпались остальные обитательницы спальни. От чудовищных звуков ломило зубы. И как люди могут привыкнуть к чему-то подобному?

Девицы поднимались, явно ещё не готовые к дневным трудам, с полузакрытыми глазами заправляли постели, натягивали дневные нижние рубахи и платья, а затем длинной вереницей шли к зеркалу и оттуда — к выходу из спальни. Мне оставалось лишь последовать их примеру, благо моё место явно находилось в конце очереди. Можно было просто повторять действия за другими.

Проклятый гонг всё не унимался. Интересно, в него колотит глухой? И когда ему надоест?

«Когда Око Пращура взойдёт достаточно высоко над горизонтом. Ну… минут через двадцать».

Понятно. Когда у глухого, но старательного идиота руки устанут.

«А куда мы сейчас идём?» — нет, вполне возможно, что экье некромант сознательно оставил в теле частичку души Талины. Куда удобней советоваться с человеком, вызубрившим здешний распорядок наизусть, чем метаться, словно заполошная курица, и набивать шишки самостоятельно. Ну не с Лоисой же мне сейчас советоваться — мол, дорогая, я тут случайно подзабыла, что люди с утра делают, не можешь подсказать?

Но если так — то некроманту следовало бы сообщить о таком подарочке заранее.

Талина секунду помедлила с ответом — видимо, удивлялась моей абсолютной неосведомлённости.

«Умываться и на молитву».

Так. Замечательно. На молитву, значит…

В этом мире крайне распространено заблуждение, что демон не в состоянии зайти в храм — вообще ни в какой, вообще никогда. Результат для людей, ищущих в храмах спасения от тварей из бездны, иногда бывает… удивительный. И плачевный.

Общий принцип я бы описала как «смотря какой демон, смотря какой храм». Иначе говоря, всё сильно зависит от пастыря и паствы. Да, есть намоленные, святые места, и там нечисть действительно не сумеет разгуляться. Однако большинство храмов — это обычные дома, просто в них молятся, и далеко не всегда и не все прихожане подходят к молитве с потребной истовостью. Демоны же смотрят обычно не на святые амулеты, но в душу тому, кто амулеты держит. Святой сумеет задержать нас безо всяких реликвий; грешник должен быть хорошим волшебником; закоренелый грешник — превосходным волшебником. И, как водится, между святостью и грехом, между эмпиреями и бездной существует бесконечное множество промежуточных точек.

Сумею ли я зайти в храм при Институте благородных девиц? Хм-м… Опыт моих предыдущих жизней подсказывает, что если регулярно сгонять на молитву всех без исключения, то среди них обязательно заведётся несколько паршивых овец. Молитва — дело глубоко личное, она между человеком и божеством. Превращать её в ритуал могут лишь праведники и святые. Замечала ли я в Институте благородных девиц праведниц? Ха-ха. А вот грешниц — сколько угодно.

Что не означает, будто грешницы не способны истово каяться. Искреннее раскаянье ударит по мне лишь чуть слабее, чем святость.

Я сердито фыркнула. Чего гадать — вот сейчас умоюсь и разберёмся. Брр, ну и гадость эта ваша ледяная вода! Кто вообще придумал, что надо умываться, дрожа от холода?

«Девица должна быть скромной и воспитываться в умеренности», — неуверенно сообщила мне Талина. Угу, похоже, здешние служанки оправдывают этим свою абсолютную и неумеренную лень.

«Здесь вообще нет служанок. Только уборщицы и поварихи».

Час от часу не легче. Стало быть, здешняя администрация мало того что украла горячую воду, так ещё и уморила голодом — или холодом — всех служанок. Остались только воспитанницы, но они тоже скоро умрут.

«Не надо так говорить!»

Нет, я понимала, что ворчу попусту и что даже если в администрации сидит записное ворьё, то сверху их контролируют и время от времени лупят по рукам. Столичный Королевский университет, не сельская школа какая-нибудь. Но вода от этого теплей не становилась. Принято у них так, ну надо же! Скромность, понимаешь, умеренность! Да от такой воды даже самой распорядочной девушке вспомнятся все-все слова, которые говорил деревенский староста, когда ему в темноте полено на ногу упало! И вот после этого, значит, умывания их всех тащат на молитву? Да я не просто в этом храме выдержу, мне в нём спокойно и вольготно будет, как в самой бездне!

Я едва-едва успела привести себя в порядок: воспитанниц, чья очередь к зеркалу была последней, классная дама подгоняла просто нещадно, шипя и грозясь всякими карами, от лишения завтрака до надевания фартука из дерюги. М-да, интересное здесь представление о наказаниях… Но Талина искренне боялась всего перечисленного, так что и мне пришлось сделать испуганное лицо и поторопиться. Одно хорошо — от холодной воды я проснулась окончательно, и когда Лоиса робко тронула меня за руку, была вполне готова к разговору.

— Послушай… — подруга закусила губу, а затем решительно произнесла: — Талина, я всё понимаю. Я, правда, всё понимаю!

Когда беседа начинается с чего-то подобного — это явный признак того, что собеседница ни беса лысого не в состоянии уразуметь. Тем не менее, я изобразила подобающую случаю заинтересованность. А Лоиса вздохнула и заявила — словно в омут с головой бросилась:

— Ты не должна так себя вести. Мы… должны быть выше всего этого.

И сделала жест рукой, словно объясняя, выше чего мы должны быть. Я проследила за направлением — рука указывала примерно на третий этаж учебного корпуса. Оставалось лишь хлопнуть ресницами и перевести недоумённый взгляд на Лоису. Та заметно смутилась, прикусила губу, но продолжила: