Андрей Яковлев - Повести и рассказы. Избранное

– Ну да, – согласилась Паня. – После Сталина пришёл этот, «кукурузник» – Хрущёв. Так он чего задумал-то.

– Ну?

– Решил цыган, что по всей стране бродяжничали, сделать осёдлыми. Паспорта им ещё тогда выдавали.

– Да, да.

– Их к нам в Нижне-Исетск целыми таборами свозили. Машины эти, как его… «ЗИС-5», битком набитые, привозили их, не пойми откудава. Выделяли приезжим хороший пиломатериал, кругляк тоже давали, заставляли строить постоянное жильё. У жителей посёлка до этого наделы были по двадцать пять, а где и по тридцать соток земли на семью. На участках скотину пасли, у кого ульи стояли.

– Да, да, помню.

– Так вот, власти распорядились всем местным землю порезать. Оставляли всего по восемь-девять соток, излишки цыганам отдали. Недовольных тогда шибко много было. Вот и тятя-то мой не захотел там больше жить и продал дом. Все мы переехали на Шарташ, к дядьке нашему, Фёдору Силычу. Получается, в пятьдесят пятом году это было. Здесь отстроились потихоньку. Так вот и живём.

– А мы как-то и не обращали на цыган внимания, – сказала Галина. – Они нас не беспокоили. Когда у меня муж умер, с дочерью мы решили разъехаться. Она в Нижне-Исетске осталась, а меня сестра сродная на Шарташ позвала. Тут все и встретились. Да, Панечкя?

– Да.

Галина взяла на колени объевшуюся в буквальном смысле кошку, стала её гладить. Муська, почувствовав себя в центре внимания, заурчала, подставляя под ласки свой распухший живот.

– Ой, какая ты, Мусенькя, толстая. Беременная, что ль?

– Прямь, беременная! – ухмыльнулась баба Клава. – Она уж старая.

– Это она пельменями обожралась, – заметила Паня.

– Роди мне, роди хоть одного котёнощкя, – гладя кошку, приговаривала Галина. – Роди мне, роди.

Через некоторое время Муське эта процедура надоела и, спрыгнув, она выбежала в коридор. Оставшись без объекта своих ухаживаний, Галина, в своём стиле, потребовала продолжения «банкета»:

– Генкя! Наливай!

– Да будет Вам, тёть Галь! Мне не жалко, но на посошок оставьте место.

– Тогда не молчи, скажи нам, старухам, хоть что-нибудь интересное.

– Вот, сижу, думаю, чего бы Вам сказать, – почесав затылок, сказал Гена.

– Ну?

– Но это больше Натальи касается.

Все повернулись в сторону Натальи, которая пыталась вилкой достать солёный огурец из трёхлитровой банки.

– Давай, говори, раз меня касается, – сказала она, отодвинув банку в сторону.

– Я на счёт студента нашего, Максимки.

– А что такое?

– Просит он немного снизить ему плату за проживание. Я сказал, что спрошу у тебя. Хороший он парень.

В комнате воцарилось молчание. Видно было, что для Натальи этот разговор неудобен. Лицо её стало красным то ли от борьбы внутри себя доброй и корыстной сторон, то ли от возмущения поднятой не к месту темы.

– Сейчас ничего не скажу, – наконец выговорила она. – В дальнейшем посмотрим.

Потом все опять сидели, молча, глядя на студентов.

– Ладно, Вы тут решайте. А нам идти пора, – вставая из-за стола, сказала баба Паня. – Галя, ты идёшь?

– Куды ж я денусь-то, – с некоторой досадой ответила Галина. – Зовёшь, так пойду.

– Я вас провожу, – встала из-за стола Наталья.

Её примеру последовала и Клавдия Ивановна. Максим с Мариной понесли свои тарелки на кухню, освобождая стол от лишней посуды. За столом остался только Геннадий.

– Ой! Кто тут все шубы посбрасывал на пол-то? – раздались из коридора удивлённые возгласы женщин.

– Эй, студентик, милай! Ты ль, что ли, шубы всем пообрывал, али Генкя помог? – кричала Галина. – Вы ж тут всё с имя ́(с ним – прим. автора ) на улицу ходили.

– Нет, – оправдывался Максим, выглянув из кухни. – Не мы.

– А кто тогда?

– Не знаю.

– Вон чё! Гляди, аж «с мясом» вырвато, – ворчала Паня.

– А, ладно! Видно Наташкя спьяну навалилась! – сказала Галя и расхохоталась.

– Ну, хорошо, пусть будет Наташка, – согласилась Наталья.

Бабули оделись быстро, но прощались долго.

– Клавощкя! – крепко целуя Клавдию Ивановну, говорила Галина. – Ты не поверишь, как я тебя люблю!

Слышались громкие «чмоки».

– Клавощкя! Ты наша любимая соседкя!

Опять «чмоки».

– Да пошли уже, Галка! – говорила Паня, дёргая подругу за рукав её шубы.

– Панечкя, чего ты мне всё время запрещашь? – возмущалась Галя.

– Вот ведь, как выпьет, так до́ смерти зацелует, – жаловалась баба Клава, пытаясь освободиться от объятий соседки.

– Ладно, не хотите обниматься, хрен с вами! Тогда мы пойдём, – сказала Галина и вышла в сени.

За ней последовали Паня и Наталья. Клавдия Ивановна осталась в коридоре. Вдруг из комнаты, где было застолье, послышался звук падающей и бьющейся о пол посуды.

– Ух! Чего это там ещё? – всполошилась бабуля.

На звук из кухни прибежали Макс и Марина. Гена, немного бледный, по-прежнему сидел за столом. Скатерть съехала на край в его сторону. Вокруг стола, на полу, валялись разбитые банки из-под солений, вперемежку с тарелками и столовыми приборами. Геннадий в руках держал большую эмалированную миску с остатками пельменей. Видимо, это был единственный трофей, который ему удалось поймать при падении посуды со стола.

Клавдия Ивановна глядела на беспорядок, пытаясь сообразить, что произошло, открыв рот от удивления.

– Вот, студент, – сказал Гена, кисло улыбаясь. – Чего я тебе говорил. Вишь, чего ОН творит?

Максим согласился, добавив:

– Оборванные шубы и пальто тоже его рук дело.

– М-да.

Баба Клава перевела взгляд на студента, потом обратно на зятя, проговорив:

– Ничего не понимаю. Только зачем посуду-то бить?

Её вопрос остался без ответа.

– Ну-ка, ребята, давайте быстро здесь всё подберём! – скомандовал Геннадий, окончательно придя в себя. – Не то сейчас Наталья зайдёт, сами понимаете…

Первым на клич отозвался Максим, к нему присоединилась Марина. Она, как и баба Клава, не поняла, что произошло, но, проявив солидарность со своим другом, усердно подбирала упавшую со стола посуду.

– С пола-то мы подберём, но что делать с моими брюками? Я весь в этом рассоле от огурцов, – ворчал Гена, помогая студентам наводить чистоту.

Убрались быстро. Битую посуду и банки с остатками еды сложили в ведро, остальное составили на кухне. Стол в комнате установили на прежнее место, вынесли лишние стулья и табуретки. Пол на два раза протёрли влажной тряпкой. К моменту возвращения Натальи порядок был наведён.

– Не поняла, – удивилась она, зайдя в комнату. – Зачем вы всё убрали? Я думала мы ещё посидим.

– Наташа, студентам заниматься надо, – ответил Гена. – Посиди вон на кухне, заодно и посуду помоешь.

– Это Генка тут всю посуду на пол скинул, – пожаловалась Клавдия Ивановна. – Вроде и не пил с нами.

– Да? – нахмурилась Наталья.