Альфия Камалова - Две Наташки и пришельцы

Все это не поддавалось объяснению и не укладывалось в голове. И мы решили уехать. Чем дальше, тем лучше.

Мы с тезкой отыскали на ближайшей парковке уцелевший аэробаз, рассчитанный на дальние дистанции, запаслись едой и топливом впрок. И полетели туда, куда давно мечтали слетать – в Америку. Лететь над океаном мы не боялись – теперь над водой парило множество антигравитационных баз с топливными станциями, позволяющими отдохнуть и дозаправиться. Ничем не хуже, чем экзотические парящие острова из фантастических фильмов прошлых столетий – такие же зеленые и цветущие, только с супермаркетами.

Решили совершить путешествие по всем штатам, а заодно решить, где в итоге осядем на постоянное местожительство. Я, конечно же, хотела остаться в Новом Орлеане, но Наташку «обшарпанные» особняки в викторианском стиле не впечатлили. Так что пришлось сойтись на компромиссном варианте – да здравствует Флорида, в которой мы и по сей день обитаем.

Добившись сенсационных высот в искусстве редактирования генома, мы до сих пор так и не поняли, что же тогда произошло, куда разом исчезли почти все люди Земли, оставив после себя аэромобили на полном ходу и недопитые чашки кофе. И, наконец, что же уберегло нас двоих от этой участи – этого мы тоже не поняли…

«Вы только гляньте на это!» – я выхожу на балкон и демонстрирую камере красоты сегодняшнего Майами. Передовые технологии 25 века дают о себе знать – город целиком работающий на системах самообеспечения, все еще полон огней и прекрасен. Небоскребы последних поколений сверкают как новенькие, а те, что постарше, поражают своей живописностью. Можно найти целые районы – такие древние, потрескавшиеся, увитые зеленью… В общем все в лучших романтических традициях постапокалипсиса…»

2641 год н.э., настоящее время

Ташка пригласила меня на веранду нашей виллы отметить одно важное событие. На стол она поставила похлебку с грибами желтого трутовика и сочными стеблями папоротника. Весной, когда гриб еще мягкий, мы его срезаем с древесных стволов в парке и замораживаем в больших количествах. В Северной Америке он и в прежние времена считался деликатесным. Его ценили за мясной вкус и называли «древесной курятиной» или «лесным крабом». Ну а для нас с Наташкой гриб-трутовик стал ценнейшей находкой.

Стоя передо мной в немыслимо ярком парео, Таша умело открыла бутылку Шампанского – не так, чтобы оно выстрелило пробкой в потолок, облив нас тугой струей обеих, а так, чтобы с легким хлопком заструился газ.

– Наталья! – сказала она торжественно. – Сегодня исполняется ровно сто лет, как мы с тобой чудом уцелели и остались жить на нашей опустевшей планете. Безусловно, это печальная дата. Но сегодня я позвала тебя, чтобы отпраздновать завершение генетической реконструкции моего организма. Ура! Да здравствует наука и современные технологии! – и Ташка с энтузиазмом потянулась через стол, чтобы чокнуться со мной бокалом.

– Поздравляю! – обескуражено пробормотала я. – А я вот еще не завершила. Я, так сказать, все еще в процессе…

– В целом, ты тоже завершила, – заверила меня тезка. – Тебе осталось внести кое-какие легкие поправочки. Но ведь вечной молодости мы с тобой добились! Старости нет! Болезней тоже нет! Мне сейчас –121! – вскочив, она сдернула с себя цветастую ткань, которым было обмотано ее тело. – Зацени-ка мою новую грудь. Идеальная форма для древней старушки – верно? – никакого обвисания! – Ташка-Наташка кокетливо покрутилась передо мной топлесс.

– Ты ж говорила, бодипозитив должен править миром. А теперь сиськи себе увеличиваешь? – подколола я и, зачерпнув половником ароматного супа, налила его себе в тарелку.

– А! – отмахнулась Ташка. – К черту бодипозитив! Мужчин на земле, увы… не осталось. Строить из себя феминистку не перед кем… Теперь никто не сможет сказать, что грудь я сделала для них, – тезка самодовольно оглядела себя в зеркале – повернулась в профиль, приблизилась вплотную, отодвинулась подальше, чтобы видеть себя в полный рост. – В первую очередь, я хочу нравиться себе! Даже если оценить больше некому. Между прочим, на выращивание всего неделя ушла! А ты вот форму носа три месяца корректировала. Хотя изменения-то минимальные!

– Не сравнивай! У тебя – мягкие ткани, а меня – хрящи, – возразила я, задумчиво разглядывая Ташкины бронзовые стройные бедра и идеально плоский животик. Попутно я лениво размышляла, что бы мне еще в себе изменить…

Мимо пролетела Эбони, теперь у нее на месте все четыре лапки. Ради смеха мы снабдили ее второй парой усов, как у жучков. Так что теперь она забавно шевелит «антеннами» и напоминает мышь-байкера с Марса. Да, и гены мы ей отредактировали так, что жить она будет вечность.

…Может, вернуть свой природный цвет волос? А то у меня волосы в результате какой-то генетической ошибки (я пока не разобралась, как это вышло) стали платиново-белыми. А может, дело вовсе не в ошибке… По земным-то меркам так долго не живут. Ташка говорит, что возможно, моя шевелюра поседела от реального возраста.. У нее, значит, не поседела от вечной молодости, а у меня поседела… Это случилось, когда я выводила меланин из кожи. Я тогда хотела получить аристократический цвет лица ну и тела, конечно, эдакий молочно-розовый оттенок. А получился вот такой эффект, когда волосы стали белыми.

А еще я сделала себе дистихиаз – двойной ряд ресниц – и без всяких наращиваний. Вся красота, так сказать, совершенно естественная, без косметики и химии… И все это благодаря манипуляциям с генетической природой человека.

– …А зато я шрам на бедре залечила за два часа! А ты свой на плече – за четыре! – выдала я, порывшись в памяти, и вздохнула. – Боже, какой ерундой мы занимаемся… Выпендриваемся друг перед другом! А когда-то амбиции зашкаливали. Мечтали свои открытия в области регенерации использовать для усовершенствования человеческой природы. Помышляли о славе! Но увы… Волею судеб приходится все эксперименты на себе и для себя проводить…

За время нашей свободы от давления общества, стрессов, дефицита времени и зависимости от мнения окружающих мы многого достигли. Теперь регенерируем с огромной по человеческим меркам скоростью. Мы довели свой геном до совершенства –не стареем, не болеем и не умираем. На наши исследования мы потратили около столетия. Все необходимые научные труды для исследований и оборудование мы нашли в лучших научных центрах Америки и Европы – не зря же по всему миру колесили.

Наше новое утро началось на пляже. Я лениво потянулась и встала с песка.

– Ладно, амазонка, надевай набедренную повязку и пошли на рыбалку. Я есть хочу.

Первые годы апокалипсиса было легче добывать себе пищу. Пустые супермаркеты были завалены всяческой снедью. Долгое время мы питались замороженными полуфабрикатами и консервами. Не пропадать же добру. Когда все сроки годности вышли, попытались охотиться в лесах на дичь. Даже стрелять из лука выучились – на тот случай, если придется обороняться от диких зверей. Но световые и звуковые бомбы, которые мы тоже носим с собой, кажутся мне куда более надежной защитой от них. Хотя бог миловал: на нас еще ни разу не нападали. Да и зачем? Дичи-то в природе наплодилось видимо-невидимо за последние сто лет, когда не стало опаснейшего из всех хищников на свете – ага, угадали! – того самого – двуногого. Пару раз мы сталкивались с пумами в горах или с крокодилами возле рек. Они даже не пытались преследовать, скорее избегали нас.