Рина Когтева - Странник. Хроники Альрата

Пришла весна. Вейт Ритал сиял искрами жарда с потолка Зала Почтения, а Странник Эсвель открывал свое лицо. Медленно, сантиметр за сантиметром, передо мной представала одна удивительная история за другой. Он жил тысячу двести лет назад, родился при царе VI династии Кайлете Меруве, пережил трех его незадачливых братьев, правивших по нескольку лет, и умер уже при его племяннике, который оказался более везучим или просто умел избавляться от надоедливых родственников. Эсвель имел знатное происхождение, принадлежал к какому-то очень важному тогда храму, хотя и не к Аниму. В подписях к фрескам было указано, что несколько его родственников были обожествлены волей Великих Царей Альрата. Но семейное дело – что-то связанное с сельским хозяйством – Эсвеля не слишком привлекало, и он поступил на военную службу. Чтобы узнать все это, у меня ушел месяц, еще один, чтобы узнать следующую информацию, которая меня несколько озадачила. Эсвель был не солдатом, он был Навигатором, и судя по всему, это была элитная должность, требовавшая особых навыков. У меня очень смутные представления о военных делах, но я точно знал, что никаких навигаторов во флоте Альрата нет. Благословенному Морну пришлось прислать мне книги по древней военной истории, которые уже проверяли не столь тщательно. Хотя мне намекнули, что если я собираюсь закончить Зал Почтения до конца своей жизни, то мне следует ускориться. Пришлось дорисовать наконец-то контур Хмаса. Книги – а в моей ссылке мне категорически запрещен доступ к любой технике, так что спасибо Богам, что бумажные книги все еще существуют – были прочитаны после ударных трудов в гробнице Великого Царя. Я наконец-то понял, кто такой Навигатор. Это сейчас до Инсонельма можно долететь за две недели, а до Мирраера за три, а во времена Эсвеля все это занимало гораздо больше времени. Чтобы добраться до Инсонельма, нужно было потратить полгода. Это был долгий путь, требовавший очень тщательной прокладки курса и его своевременной корректировки. Этим и занимался Навигатор – практически главный человек на любом космическом корабле, потому что именно от него зависело, когда и куда этот корабль в конце концов прилетит. Война в те времена вообще выглядела уморительно, космические сражения могли длиться неделями и месяцами: один корабль замечал другой и брал курс на него, чтобы подойти на расстояние удара, требовалось весьма приличное время, да и корабль противника обычно на месте не стоял. Большой удачей было, если кто-то вообще в кого-то выстрелил, а уж тем более подбил. И здесь тоже важным было мастерство Навигатора, который мог предугадать курс противника и сразу отправить корабль в нужном направлении. Эсвель участвовал в десятке таких сражений, потому что в те времена Альрат в очередной раз воевал со своим ближайшим соседом Инсонельмом. Эсвель в каждом бою показывал себя выдающимся Навигатором и даже был лично награжден Великим Царем. Он получал все новые и новые чины, он прославлял свою семью своими подвигами. В то время Эсвель, пока еще достаточно молодой и амбициозный, весьма банально карабкался по карьерной лестнице, никаких тайн в его биографии не было, ни единого признака того, как странно он обретет свое послесмертие. И вот несколько недель назад я добрался до фрески, изображающей сидящего у окна Эсвеля. Восстановленная подпись рассказывала о конце его военной карьеры – вражеская атака, ранение, уход на достойный покой, хотя он мог бы еще воевать и воевать. Беглый взгляд на следующие изображения показывал, что именно в этот период его жизни и произошло нечто, что превратило выдающегося Навигатора в Странника. Сегодня я как раз начинаю фреску, которая должна открыть мне причину этой перемены.

Я направляю фонарь на стену и внимательно изучаю то, что мне предстоит восстановить. Прекрасно, как и все остальное. Кем бы ни был этот неизвестный художник, чье имя стерли века, он все еще живет в своих творениях. Каждый мазок кисти, каждый штрих карандаша воскрешает его. Я вижу его чуть ли не лучше, чем Эсвеля. У нас есть что-то общее: стремительность, нарушение канонов, презрение ко всему, что было до, мы оба творим на зло проклятым традициям, на зло правилам, на зло тому, что хотят видеть. Да… кем бы ты ни был, Мастер, в твоих творениях я вижу твою душу. Могу лишь надеяться, что столько же веков спустя кто-нибудь разглядит мою. Но Мастер подождет, он простит меня. А я начинаю с подписи к рисунку. Подписи выполнены не художником, мне сложно объяснить как, но я это знаю. Другая рука. Думаю, это рука самого Эсвеля. Что изображено на самой фреске, пока непонятно, сохранились только несколько кусков, середина выцвела, местами обрушилась, и мне придется очень много работать, чтобы ее восстановить, а вот с подписью все проще. Я направляю свет под определенным углом, использую пару трюков из книг, и вот передо мной надпись.

«На третий год правления Великого Царя Нисвенда Баша я отправился в новый мир. Мир этот именовался Та-Нечер. Он является лишь раз в века, и я был благословлен Великим Царем, чтобы стать первым из тех, кто его познает. Я был первым, кому Та-Нечер открыл свои богатства, я был первым, кому Та-Нечер открыл свои тайны, я был первым, кто ступил на землю Та-Нечер и познал его народ. Я был первым, кто ступил на Землю Богов».

Я перечитываю несколько раз, закрываю глаза, сижу так несколько минут и опять перечитываю. Та-Нечер. Мир, который является лишь раз в века.

– Та-Нечер, – шепчет Эсвель, глядя прямо на меня темными глазницами своего черепа.

– Та- Нечер, – вторит ему другой голос из глубины моей памяти.

– Та- Нечер, – произношу я вслух.

Как и тогда я чувствую, как моего лица касается мокрая от крови рука. Я чувствую запах крови, я вижу уходящую жизнь в широко распахнутых глазах. Как и тогда я очень хочу закричать, но снова ни единого звука не вырывается из моего горла.

Мне было двадцать три, я был очень беден и очень самоуверен. Шел шестой год моей самостоятельной жизни, и результатами даже при моей мании величия сложно было похвастаться. Пока выходило, что отец прав. Я не добился феноменального успеха, о котором мечтал, не заработал кучу денег, не стал знаменитым на весь Альрат и, собственно говоря, ничего толкового из себя не представлял. Но разве это важно в двадцать три года? Если считаете, что да, то задайте вопрос любому двадцатитрехлетнему, и он ответит вам в точности то же, что тогда думал я: ерунда, у меня еще все впереди, у меня масса времени, а мир полон возможностей и, конечно же, эти возможности сами по себе обрушатся мне на голову. Так что пока можно страдать ерундой. Нет, я рисовал, как же иначе, я не могу не рисовать, но рисовал я в то время все подряд: пейзажи, натюрморты, какие-то батальные космические сцены, здания, людей, животных. Пару раз в месяц мне удавалось продать какой-нибудь шедевр, и этого хватало на бумагу, карандаши и краски, а также на оплату комнатенки на первом этаже в доходном доме. Чтобы сводить концы с концами, я подряжался на любую физическую работу – носил тюки на рынке, копал могилы в некрополе и чинил крыши. Голодным я иногда был, но при этом не забывал о выпивке и развлечениях. Но все это были мелочи, потому что я был совершенно уверен, что впереди у меня только слава и богатство. Впрочем, приблизившись к почтенному возрасту двадцати четырех лет, я задумался, что пора бы уже уточнить, когда эти долгожданные гости появятся на моем пороге. Бесстыдно просадив гонорар за разгрузку корма для свиней в очередном кабаке, я решил, что пришло время действовать.