Октавия Колотилина - Давай перевернём Вселенную

Но рыдать и смеяться рано: надо проводить банкет.

– Прошу всех на пироги! – срывающимся голосом пригласила она.

– Сама пекла? – сурово воззрился Полиневич.

– Сама, сама, – закивала Инга: оторвала наклейки с логотипами, как только привезли коробки.

В соседней аудитории Любовь Николаевна расставила одноразовые тарелочки, помыла фрукты. Заботливая, обширная и в телесном плане, и в плане тем для разговора, завкафедры была каменной крепостью, за стены которой всегда можно спрятаться от недовольного декана или плана работ, который вот непременно сегодня надо сдать.

– Ой, ножа нету, нечем пироги резать, – всплеснула она руками. – Сбегай, у меня там в лаборатории, в тумбочке, ты знаешь…

Инга быстрым шагом направилась в противоположное крыло, через внутренний двор. Выйдя из здания, с наслаждением вдохнула пропитанный сиренью май, с его щебетом, зелёным шумом, тёплыми лучами, радугой над фонтаном.

Защитилась! Теперь оформить ещё одну кипу бумаг, и через полгода пришлют корочку из ВАКа. Но корочка – не главное, она уже кандидат. Алексей весь обзвонился, скорей бы ему рассказать. А уж мама как обрадуется! Конечно, надо ей поаккуратнее сообщать: ишемия сердца, каждую ночь приходится следить за состоянием и давать лекарства. В больницу не хочет, говорит: «Чего я поеду от дочери-медика к чужим людям?»

Тут накрыла мысль: ведь Полиневич сидел на том самом месте у центра стола, где Инга поменяла ручки. Если бы ручка у него была исправная, он не полез за своей, и тогда… Тогда не обнаружил бы пропажу кошелька, и не отстал, пока не завалил молодую выскочку. А если бы разговорилась с Танюхой, то не успела подменить ручки. Ладно, неважно; главное, удалось.

Вдоль дорожки между липами стояли лохматые пирамидки туи. Левая качнулась – воробьи прыгают? Вдруг из неё высунулись зелёные побеги, толстые, как ростки спаржи, и протянулись к Инге.

Нет-нет-нет-нет, не сейчас!

Она прыгнула в сторону, но каблук подвернулся. С ужасом увидела, что падает прямо на ростки. Сверху тоже накрыла холодная сеть, закрутилась, намертво связывая. Крик не получился: в рот забилось нечто плотное, вроде капусты. Побеги ползли, наматываясь слой за слоем, закрыли свет.

Почему? Почему так рано?!

Инга очнулась в полутьме, в глазах ещё кружились солнечные зайчики. Чёрт…

Выплюнув остатки листьев, поднялась. Да, это он: круглый коридор, словно прорытый гигантским червём ход, весь оплетённый лианами. На уровне глаз из стены выступала полусфера фонаря, через пару шагов – следующая. Запах трав, как на болоте, и вода где-то капает.

Древо. Бесконечная сеть пещер, озёр, залов с садами, лесами, гигантскими поганками. Отдельная вселенная, откуда одинаково далеко как до внутреннего дворика Академии, так и до Альфы Центавра.

Первый раз Инга попала сюда из библиотеки, искала лекарство для Алексея, и нечаянно открыла проход. Тут познакомилась с Доктором, девчонками с разных планет и эпох. Девчонок одну за одной забрали белые твари, семена на тонких ножках, Инга думала, что её тоже загребут; но нет, оказалось, срок ещё не пришёл. Древо было огромной базой знаний, и вбирало в себя тех, кто достиг определённого уровня в каком-либо мастерстве, а Инга ещё тогда не закончила обучение.

Поэтому ей удалось вырваться обратно в Москву, к Алексею, и даже вылечить его от рака поджелудочной – сделала лекарство, пользуясь рецептом, добытым в Древе.

Чтобы довести «приснившийся» рецепт до ума, Инга поменяла тему уже практически готовой диссертации, дни проводила в лаборатории, а ночи – за составлением бумаг. И теперь, когда она защитилась, когда препарат ещё немного, и отправится на клинические испытания – теперь её забирают, не дав получить заветные корочки.

– Эй, чего так грубо?! – закричала она. Коридоры отозвались эхом. – А ну, возвращай обратно. Мне ещё диплом должны прислать, ещё заявление надо подать на препарат. Не готова я в тебя влиться, рано мне. Быстро делай проход: Москва, внутренний двор Академии, рядом с фонтаном.

Стены остались глухими, во всех смыслах. Нарастал какой-то назойливый шорох… Или топоток? Впереди в проходе как будто стало светлее? Только не это!

Тяжело дыша, Инга отступила и оглянулась через плечо: сзади тоже накатывала лавина из белых «зубов»-семян. Глаз они не имели, зато чуяли отлично, жертву облепляли, протыкали хоботками, вводили какое-то обезболивающее.

А потом человек исчезал.

Доктор говорил, разбирают на атомы, запоминая их положение, передают инфу в базу. Появляется новый фонарь. Этот будет называться «Инга, врач-онколог».

Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт!

Она прижалась к лианам. Засада. Как же мама? Алексей? Кто их вытащит из очередной передряги?

Алексей то и дело попадал в опасные для жизни ситуации, Инге приходилось раз за разом спасать парня. После того как она вылечила-таки безнадёжного больного, мир словно ополчился на него и старался выпихнуть из существования, используя всё что под руку подвернётся: цветочные горшки норовили свалиться на голову, любая встреченная в лесополосе собака оказывалась бешеной, – как тут оставишь без присмотра?

У Древа для всех девчонок существует четыре Нерушимых Запрета: «Не убивай разумных», «Храни чистоту», «Не приближайся к богам» и «Не становись богом». «Не становись богом» значит – если кому-то суждено погибнуть, не смей пользоваться здешними знаниями, чтобы сохранить ему жизнь. Но Инга пользовалась, и для Алексея, и для мамы.

Нельзя уходить. Иначе они тоже долго не протянут.

Семена обступили кругом, подбирались ближе. Каждое закруглено спереди, а сзади острое, и как будто эмалью покрыто, играет в свете фонарей. Словно смотрят…

Что-то в них есть знакомое. Они такие же, как клён. Живые.

Инга протянула вперёд руку и «нащупала» множество тёмных мягких комочков. «Уходите, – приказала им. – Прочь, прочь!» Сгребла мысленно – и бросила в коридор.

Семена вдруг стремительно, как одно, прыгнули назад, некоторые даже в стену воткнулись, завязли.

Послушались! Инга утёрла пот с лица; на ладони остался жирный след от косметики.

Послушаться-то они послушались, но от своих намерений не отказались, и снова засеменили к жертве.

– Брысь! – срывая голос, завопила она.

Как бы разгребла комочки руками и швырнула; те действительно разлетелись веером.

– Уходите, ну?

Однако настырные семена опять потихоньку собирались, обступали. У кого больше упрямства, у них – или у Инги?

У Инги, конечно. Ха, да они же никогда не согласовывали автореферат с Полиневичем. И стоять тут совсем нетрудно, пусть и врезаются в спину веточки. Подумаешь, нам бы ночь продержаться…

– Помогите!!

Хоть бы услышал кто.

Внезапно лианы на противоположной стене зашевелились, расползлись в стороны, из открывшегося прохода вылез… Винтераксис.