Марина Суржевская - Орден Лино. Эра исполнения желаний

Король оперся кулаками о пол, опустив голову и тяжело дыша. У основания его шеи черной змеей свернулся знак бесконечности. Бесчисленные желания, дарованные Лино.

Теперь я понимала, почему хозяин Арвиндаля так любит кафтаны и тяжелые мантии. Почему на нем всегда столько тканей. Его тело было сплошь покрыто не только алмазами, но и шипами.

– Следующий.

– Ты ведь знаешь, что это бесполезно, – с отчаянием произнес Фомальгаут.

Я и не представляла, что этот суровый и властный интриган способен на такие эмоции. Похоже, он действительно привязан к своему королю.

– Димитрий, прошу тебя! Оставь это. Шипы вырастут снова, а ты однажды сойдешь с ума от боли, если не прекратишь делать это с собой!

Тот, кого когда-то называли Грешник, повернул голову и обжег советника злым взглядом.

– Бери этот гребаный секатор и режь шипы! И не спорь со мной. Я найду способ избавиться от них. Навсегда.

– Пустые россказни Вороны! – разозлился Фомальгаут. – Димитрий, этих преступников надо просто казнить! Показательно, на площади. Казнить, а не слушать их сказки. Коготь дурит тебе голову. Это желание нельзя отменить, ты ведь знаешь! Измененное тело останется таким навсегда! Ты пытался это исправить, много раз пытался. Это бесполезно, шипы всегда вырастают снова.

Щелк!

Второй шип упал на пол. Бледный лоб Димитрия покрыли крупные капли пота, вены на висках набухли. Но он махнул рукой, приказывая советнику продолжать.

– Письмо написал Летописец. Он мог что-то раскопать.

– Даже Летописец не может отменить свершившееся! – рявкнул Фомальгаут. – Ублюдок Ворон врет!

– Если кто-то и может найти ответ, то это Летописец. Он сделает все, чтобы его найти. И не ради себя.

Хмурый советник презрительно скривился. Димитрий, стоявший на коленях, этой гримасы не увидел, зато заметила я.

– Глупая привязанность, которая лишь ослабила сильного Правителя. Урок для каждого. Летописец мог стать сильнейшим из вас, но предпочел затворничество. Седые Земли уже в голос называют Королевством Хаоса, а не Тумана. Только дурак мог допустить подобное и открыть свои границы для диких тварей. Вот к чему привела его глупая привязанность. Впрочем, тем лучше для нас. Для Арвиндаля.

Димитрий не ответил.

Фомальгаут снова поднял свой устрашающий инструмент.

Щелк!

Но я не стала смотреть дальше. Медленно отступила назад и вошла в стену. Увиденное и услышанное меня обеспокоило. Внутри стало маетно и тревожно, я никак не могла понять, почему. Среди Пяти Правителей нет особой любви друг к другу? А ведь в писаниях Ордена Лино они выступают как лучшие друзья, как неразрывно связанные соратники. Основатели нового мира, уважающие и любящие друг друга. Вот только я не услышала уважения в словах Фомальгаута.

И еще… Перед глазами снова встала увиденная картина. Склоненная как на плахе голова, черный знак у шеи, звон отсекаемых шипов… Неужели я испытала жалость? К кому? К жестокому хозяину самого развращенного города во всех Пяти Королевствах? Разве не должна я злорадствовать?

Но злорадства не было. Скорее понимание, что магическая волна исполненных желаний слишком многое изменила. Многое и многих. Даже Правителей.

Правда, это не помешает Димитрию меня казнить, если Фрейм не сможет дать нужный ответ!

Мотнув головой, я снова вошла в стену. Среди Правителей тоже не все гладко. Понятно, что Фомальгаут говорил о Коллахане, Правителе Седых Земель. Значит, советник тоже знает о тайных именах. Значит, именно Коллахана когда-то называли Летописцем. И он действительно затворник, никто не видел его уже много лет. Газетчики объясняют это тем, что Коллахан не может покинуть границы своего Королевства, чтобы не ослабить его. После Исхода и магической волны в Седые Земли выгнали всех измененных и одичавших. Людей и животных. Это Королевство теперь населяют дикие твари, и любой здравомыслящий человек предпочитает держаться от него подальше.

Задумавшись, я брела сквозь стены. И тут в голову пришла новая мысль. А сколько длится действие слов, сделавших меня невидимой? Вишневая туча провисела над домом порядка десяти минут, поэтому мне стоит поторопиться, если я не хочу внезапно застрять в стене. Стоило представить, что окажусь замурованной, как мне сделалось дурно. Надо вернуться в свою комнату и побыстрее! Вот только… где она?

Я растерянно повертела головой, пытаясь сообразить, в какой части дворца нахожусь. Коридоры ослепляли позолотой и казались совершенно одинаковыми. У лестницы снова возникли стражи, следом появилось несколько придворных. Я торопливо провалилась в стену, пронеслась мимо зевающего мужика в одних портянках, мимо пустой залы – и влетела в следующую комнату.

И замерла. У стола сидел Фрейм. В глубокой плошке перед ним что-то дымилось. Сизые нити тянулись вверх и сплетались в безликую человеческую фигуру. Она перетекала в череп-лицо, снова размывалась и снова собиралась в силуэт. Голос «дыма» тоже оказался странным – не мужским и не женским.

– …Димитрий? – прошелестел дым.

Я вжалась в стену, боясь дышать.

– Он согласится, – тоже едва слышно ответил Фрейм. – Даже несмотря на сопротивление своих советников. Фомальгаут сделает все, чтобы его отговорить. Но Димитрий согласится.

Фигура из дыма кивнула.

– Все идет по плану. Надо успеть в Соларит-Вулс. Время…

– Я знаю, – чуть громче произнес Фрейм.

Дымчатая фигура покачала головой, тонкие серые струйки поплыли от головы в капюшоне.

– Торопись.

Фрейм молча кивнул. Дым дернулся, в сизом голосе появилось сомнение.

– Все получится. Должно получиться. Другого шанса не будет. Она…

– Не говори о ней.

– Ты обещал.

– Я помню.

Фрейм резко махнул рукой, разгоняя сизые нити дыма и обрывая разговор. И вдруг схватил тяжелый подсвечник и метнул его в стену. Грохот и звон разорвал тишину, а я… я с ужасом увидела свои руки. Действие слов заканчивается! Я снова становлюсь материальной и видимой! И задери меня тварь Хаоса, но почему-то я предпочла бы проявиться в комнате Димитрия, чем Фрейма!

Это чувство было непонятным, ведь Правитель мой враг, а парень, разговаривающий с дымом – друг… или нет? Черт несуществующий, я уже не знала, во что мне верить!

И очень хотела отсюда убраться!

Вжалась в стену между шкафом и балдахином кровати, который пока скрывал меня от чужих глаз. Но стоит Фрейму сделать несколько шагов…

Словно почуяв меня, он резко обернулся, всматриваясь во тьму. Вскочил, и я провалилась в стену, едва не заорав. И очутилась в своей комнате! Оказывается, нам выделили соседние покои, только я шла в другую сторону. Свалившись на ковер, ощупала свои руки и ноги, убеждаясь, что все на месте. Мои листы и депозитарий никто не тронул, кресло все так же подпирало дверь. Вздохнув с облегчением, я собрала бумаги и спрятала их под лакированную крышку. После беготни сквозь стены стучало в висках и двоилось в глазах, видимо, изменение физического состояния не прошло бесследно.