Эд Хок - Человек, который начал жизнь заново. Сборник рассказов

Недавно мы вспоминали эпизод с моим прослушиванием в бывшей банде Криса. Хохотали до слез. Его отношение ко мне с тех пор в корне изменилось. Теперь в нем больше уважения, чем к каждому из нас. Уж не знаю, с чем это связано. Я тоже люблю его. Как младшего брата. Хотя он старше то ли на год, то ли на полтора.

В автобусе Крис обычно сидит у окна, развлекается с нашей технической бригадой или торчит рядом с водителем, особенно если остальные спят. Говорит, его завораживает дорога. Ну и надо же кому-то болтать с водителем. Но только не в этот раз. Крис планировал отрубиться сразу после шоу, но сейчас он играет в покер с звукачем, световиком и остальными ребятами, без которых наши выступления станут на порядок хуже. Невидимые герои.

После того позора на прослушивании я с полгода нигде не играл. Вернее, не играл в группах. Соорудил дома тренировочную ударную установку – прибил к деревяшкам резинки да упражнялся на них.

Вернулся к азам: Джоджо Майер и его «Секретное оружие современного барабанщика» – естественный отскок! Палочка сама возвращается к тебе в руку после удара!; Бенни Греб с «Языком ударных» – ох уж эти европейские леса и пенек вместо барабана; и бог всех богов Томас Лэнг – человек, у которого, если слушать только записи, четыре ноги и столько же рук. Все эти видеошколы я завозил до дыр. Ни одну так и не закончил. Но то, что мое мастерство выросло, особенно на уровне мысли, сомневаться не приходилось.

Раз в неделю я занимался в школе на настоящей установке. Выбирал самое позднее из возможного время. Обычно к тому моменту, как я начинал, завершались все спортивные тренировки.

Первым делом шла разминка: одиночные с акцентами, двойки, тройки, парадидлы – сочетание одиночных ударов и двоек (Крис в особо игривом настроении называл их парадилдами). Потом то же самое ногами. Так я заложил базу для будущих разогревов перед концертами, отсутствию ненужных вывихов и, главное, к высокому качеству игры с первых нот, а не к третьей песне.

В школе я играл каверы, разобранные и заученные дома. Сначала я вставлял кучу своего «пердежа» – лишние брейки, акценты. Но спустя несколько месяцев стал повторять партии строго по оригиналу. Даже если они казались слишком простыми. Мне казалось, так я постигаю чужой внутренний мир. Только чуть позже я обратил внимание, что некоторые барабанщики сами не повторяют свои партии точь-в-точь на живых выступлениях. Конечно, это стало для меня открытием, ведь я считал и считаю до сих пор, что студийная запись – эталон, и ты должен идеально воспроизводить ее.

Несколько раз я записывал свои занятия на камеру. Все-таки то, как тебя видят зрители тоже важно. Я выучил пару трюков, вроде простого вращения палочек, как любили делать глэм-рокеры, вставлял их во время игры. Потом смотрел запись и матерился – как же нелепо это выглядело.

Дело не в моей криворукости. Дело в том, что это не вязалось с моей натурой. Я никогда не был шоуменом и не хотел им стать. Я даже не уверен, что хотел бы, чтобы моей игрой восхищались. Целиком и полностью я осознавал себя частью группы, где каждый кусочек песни соответствует гармонии и настроению. Мы, музыканты, лишь подчеркиваем это настроение. Своеобразные проводники мелодии.

Но группы у меня так и не было.

В колледже пошел слух, мол, какой-то бедолага мучит в одиночестве ударную установку. Лучше бы мучил руку дома. В музыкальный класс стали частенько заглядывать студенты. Показывали большим пальцем вверх, кивали в такт с важными лицами. Некоторые даже узнавали треки, которые я играл, и это только по барабанной партии. Именно тогда я понял, что созрел для нормальной группы, хотя отмел уже с десяток предложений поучаствовать в разного рода проектах.

Решил: найду группу сам. В крайнем случае соберу.

По началу я думал подать объявление. Заклеить округу, школьную доску бумажками. Когда начал составлять, задумался, как меня смогут найти. Писать в объявлении домашний номер – ну уж нет, мать выковорит мне все мозги. Указывать, где учусь и как выгляжу – тоже так себе затея. К тому же надо проверять уровень музыкантов и еще сто пятьдесят разных «но».

Но главной проблемой было то, что я не знал, какую музыку хочу играть. Никакой идеальной картинки, никаких мелодий на фоне ежедневной рутины. Я точно знал, что это должно качать и отправлять нас в длительные туры.

Мне ничего не оставалось, кроме как ходить по концертам местных групп. Хотя бы понимать, что из себя представляет музыка нашей окрестности. Я предполагал, что, возможно, мне придется перебраться ближе к центру, чего на тот момент совсем не хотелось.

И так я узнал, сколько же всякого дерьма звучит с местных сцен. Сколько однотипных групп играет однотипную музыку. Они выглядели одинаково, использовали одинаковые ходы. Даже лажали в одних и тех же моментах, как правило, из-за плохой сыгранности или из-за паршивой техники.

Тем не менее, в каждой группе кто-то да выделялся. Либо гитарист был на голову выше остальных, и его инструмент звучал как у реальных профи своего дела. Либо басист отжигал так, что стоявшие на сцене участники группы превращались в невидимок. Следил я и за барабанщиками. По большей части за ними и следил. Сравнивал со своим уровнем. И пока не видел тех, кто смог бы мне что-то противопоставить. Так я постепенно набирался уверенности.

Знаете, чем крутой музыкант отличается от обычного? Крутой заставляет вас двигаться одной лишь своей игрой. Даже если он будет статичен во время игры, от его инструмента будет исходить драйв – тот самый грув. Многие начинающие считают, чем больше кривляний, тем круче ты звучишь. Но нет, далеко нет. За позерством скрывается плохая игра.

Немного отвлекусь. Как-то я был на мастер-классе драммера RHCP Чеда Смита. Стоило ему начать играть самый простой ритм, и все стало понятно: вот это уровень. Да, Чед играл на дорогом инструменте, да, его установка была идеально настроена, да, он играл на ударных уже более тридцати лет. И это не отменяет того факта, что по первым сыгранным нотам (у ударных они, кстати, тоже есть) никаких вопросов, кто перед тобой сидит, не осталось.

Наилучшим уровнем игры обладали технари. Им было плевать на общий расколбас. Не сбиться с ритма – вот основная цель. И звучали они неплохо. Но. Жирное такое НО. Это не вставляло. В этом не было жизни. Как если бы играли роботы для роботов. Я не хотел быть таким.

Про вокал и говорить нечего. Толпа недоартистов с настолько богатым и очевидным внутренним миром… Черт, даже вспоминать не хочется.

Поэтому когда я впервые услышал Джейка, у меня снесло крышу. Нет-нет, он не обладал каким-то значимым талантом. Более того, он даже не был лучшим вокалистом на том мероприятии. Меня привлекло другое: каждый раз его лицо становилось разочарованно-недовольным, если он лажал или не вытягивал партию – это раз. И два – он понимал о чем поет. Понимать, значит чувствовать. И Джейк чувствовал. А я верил ему.