Ксения Скворцова - Пташка

Гнеда глубоко вздохнула и принялась пересказывать события прошлой ночи. Катбад молча слушал девушку, прищурив голубые глаза. Когда она дошла до того, как отправилась ночевать в поле, Кузнец лишь хмыкнул.

– Они видели тебя? – отрывисто спросил Катбад, стоило Гнеде окончить свою путаную и суетливую речь.

Девушка помотала головой.

Кузнец нахмурился и встал. Пройдя несколько шагов в задумчивости, он посмотрел на Гнеду, приложив руку ко рту, словно борясь с желанием сказать что-то. Какое-то время он стоял так, раздумывая. Наконец, его взгляд прояснился.

– Нам нужно увести тебя отсюда.

Гнеда оторопело смотрела на него, ожидая объяснений.

– Ступай в дом, собери всё, что найдёшь из еды в дорогу.

На ходу стягивая с себя передник, Катбад снял со стены потёртый заплечный мешок и начал быстро кидать туда разный скарб.

– Живее! – прикрикнул он на всё ещё стоящую на пороге девушку.

Гнеда послушно принялась выполнять приказание Кузнеца, время от времени с тревогой поглядывая на него. Но Катбад был так строг и сосредоточен, что не замечал её, а задавать вопросы Гнеда не отважилась. Она никогда прежде не видела его таким.

Вскоре перед ними лежали две плотно набитые сумки. Катбад накинул сверху поддёвку и туго перетянулся поясом.

– Куда мы идём? – спросила девушка, когда Кузнец наконец остановился и посмотрел на неё.

– В Завежье, к Твердяте.

Твердята была кормилицей Гнеды. Рано овдовев, она вернулась в родную деревню, где у неё появилась новая семья.

– Мне нужно в Вежу, взять свои…

– Мы не можем возвращаться, это опасно.

– Но…

– Не хватайся за вещи. Были бы руки, наживёшь ещё. Идём.

С этими словами Кузнец водрузил одну из сумок Гнеде на плечи и подтолкнул её к двери. Они вышли через задний двор, сразу за которым начинался лес.

Гнеда обернулась. Отсюда ещё была видна Вежа, растерянно озиравшаяся вокруг пустыми глазницами своих окон.

Катбад коротко присвистнул, и через мгновение Гром уже яростно бил пушистым хвостом, путаясь у них под ногами. Кузнец шёл уверенно и быстро. Гнеде приходилось почти бежать, чтобы не отставать от него. Время от времени Катбад оглядывался и только прибавлял шагу. Постепенно они оказались на едва заметной тропе, то и дело терявшейся в молодой траве. Пёс убежал вперёд, радуясь непредвиденному путешествию, и с восторгом принялся ловить крапивниц и рыжегрудых малиновок, испуганно вспархивающих из-под его огромных лап. Недавно распустившиеся листья были не больше прясленя 8 8 Пряслень – грузик для утяжеления веретена и закрепления на нём пряжи. и не давали защиты от весеннего солнца, потихоньку карабкавшегося всё выше на небосклон. Гнеде стало жарко, и она с удовольствием думала о роднике, который должен был встретиться на их пути. Если бы не суровое молчание Кузнеца, можно было бы вообразить, что они отправились рубить шалаш на тетеревином току или собирать живицу 9 9 Живица – смесь смолистых веществ, выделяющихся из стволов хвойных деревьев в местах повреждений, надрезов; упрощённо – смола. этим погожим утром.

Когда путники добрались до ключа, Катбад разрешил передышку.

– Стереги! – приказал он собаке, и Гром послушно засеменил назад по тропе.

Кузнец проворно свернул из бересты два маленьких чужлика 10 10 Чужлик – сосуд из бересты, сделанный на скорую руку, использовавшийся для питья, сбора ягод и т.д. , и Гнеда с наслаждением напилась и обтёрла пот с горячего лица. Она, наконец, поймала взгляд Кузнеца, но он тут же опустил глаза и провёл рукой по мокрым курчавым волосам. И когда только в его соломенно-русых прядях появилась седина?

– Твой старик всегда боялся, что они придут. Словно ждал этого, – глядя мимо девушки, промолвил Катбад после недолгого молчания. Он зачерпнул воды и не спеша выпил. – Домомысл говорил всем, что нашёл дитя на пороге, так ведь это неправда. Тебя из рук в руки передал ему человек. Незнакомец. Всадник в хорошем плаще и с добрым клинком на поясе. Платок, в который ты была завёрнута, не зазорно было надеть боярыне, так говаривал твой старик.

– Что? – вскрикнула девушка, вскакивая с земли. – И ты таил это от меня?

– Домомысл так решил, – развёл руками Катбад. – Он не желал, чтобы в деревне заподозрили, что ты имеешь отношение к богатой семье. И тебе это знать было незачем.

Первое время старик надеялся, что всадник вернётся, но годы шли, а никто не являлся. В те времена в княжестве была смута, всё встало с ног на голову, многие рода попали в опалу. Кто знает, какое несчастье забросило тебя в наши края. Была ли ты нежеланной дочерью, от которой стремились избавиться, или же любимым дитя, спасаемым от грозы, нависшей над домом, мы не знаем. Домомысл верил во второе, и считал, что никто из твоих родичей не уцелел, раз они не разыскали своего младенца. С тех пор он лишь боялся, что появятся те, по чьей воле ты оказалась разлучена с родителями.

– Он никогда не говорил мне этого… Как он мог? А что, если, – глаза Гнеды страстно загорелись, – если это был мой отец?! Как Домомысл мог не рассказать мне, хотя бы перед смертью! Ведь он видел его, говорил с ним! – Девушка опустилась на траву и обхватила руками виски. Вдруг новая мысль посетила её. – Но эти люди, ты думаешь, они…

– Никто не вторгается на рассвете в чужой дом с добром, – нахмурившись, покачал головой Катбад. – Уж не ведаю, по твою ли душу они пожаловали, а только не нравится мне это. – Кузнец поднялся и свистнул собаку. – Идём, путь неблизкий.

Гнеда послушно встала, и они снова двинулись вперёд. В другое время девушка непременно бы любовалась нежной с молочным отливом зеленью берёз. Нарвала бы пролески и сон-травы и украсила бы свои волосы барвинком, так шедшим к её тёмным прядям. Она бы полной грудью вдыхала смешанный запах нагретой земли и прелых листьев, через которые уже проклюнулись настырные кулачки папоротника. Радовалась перекличке дятлов и журчанию песни коноплянки. Но теперь она могла думать лишь о том, что сказал ей Катбад. Сколько раз бессонными ночами размышляла она, гадала о том, кем были её родители, почему мать оторвала её от груди и подкинула учёному старцу. Сколько раз заставляла Домомысла повторять ей рассказ о событиях той ночи. Что ещё мог утаить её опекун? Что мог знать о её судьбе?

За этими размышлениями Гнеда почти не замечала, как проходил день. Кузнец стремился уйти как можно дальше от Перебродов и продолжал путь даже в жаркие полуденные часы. Девушка была хорошим ходоком, но и она утомилась от скорого шага своего спутника и зноя. Катбад позволил сделать ещё несколько коротких привалов, прежде чем с приходом сумерек окончательно остановился на ночлег. Кажется, Кузнец был доволен, и погони за ними не последовало. Тем не менее, путешественники не стали разжигать костра, и наскоро поужинав, улеглись спать.