Татьяна Смирнова - Время надежды, или Игра в жизнь

– Для начала покончить с испытательным сроком и взять меня на работу… – скромно потупила глазки Надежда. – Пока я не ушла в другую газету…

– Это шантаж! – возмутился редактор. – Иди и прямо сейчас оформляйся!

Надежда перестала дурачиться – с серьёзным видом кивнула головой и вышла из кабинета. Редактор любовно взял в руки листы и с блаженной улыбкой прижал их к груди.

– А это пойдёт у нас на первую полосу…

Он ещё раз пробежал глазами статью, удовлетворённо хмыкнул. Достал из укромного места зеркальце и принялся внимательно себя рассматривать. Увидев что-то в носу, редактор сорвался с места и быстро подошёл к окну. Задрав голову и скосив глаза, пытался рассмотреть свой нос. Обнаружив то, что искал, редактор достал из нагрудного кармана пиджака маленькие щипчики и ловко выдернул не к месту выросший волосок. Тут же сморщился, чихнул, снова посмотрел в зеркальце и расплылся в довольной улыбке. Теперь всё было безупречно – почти так же, как написанная новенькой журналисткой статья…

***

Новый 1984 год Надежда встречала дома, с родителями и их гостями. Лена с Женей ушли к кому-то из родственников – договорились встретиться вечером 1 января. Улучив момент, нарядная «новогодняя» Надежда с мишурой в волосах сбежала из-за стола и скрылась в своей комнате. Подойдя к настенному календарю, она сорвала его последнюю страничку – 31 декабря 1983 года.

Из-за закрытой двери доносились звуки застолья, крики «С Новым годом!», звон бокалов. Надежда с грустью посмотрела на листок календаря.

Вот и закончился этот странный, безумный, удивительный первый год её новой старой жизни. Она так и не поняла, почему это случилось именно с ней; не смирилась с потерей детей. Невыносимо трудно было себя контролировать всё это время, ведь каждое неосторожное слово вызывало, в лучшем случае, недоумение близких, знакомых и незнакомых людей, а в худшем – желание упечь её в психушку. Но было и то, что постепенно примиряло Надежду со случившимся, – остался жив Женя; была (была, была!) надежда встретить Максима и начать всё «с чистого листа».

А ещё буквально за несколько месяцев она стала местной знаменитостью, звездой воронежской журналистики. Каждая её новая статья в затрапезной некогда газетёнке «Знамя Октября» вызывала фурор у читателей – однажды пришлось даже печатать дополнительный тираж, а подписка на 1984 год увеличилась в три раза. Надежда ничего особенного для этого не делала – ну, может быть, её материалы оказались написаны чуть более смело, чем было принято в то время. Правда, и темы она затрагивала нетривиальные – никто до неё не писал о таких вещах, как наркомания среди молодёжи, детская преступность, насилие в семье. Предполагалось, что ничего подобного в Советском Союзе нет, но когда Надежда, вовсю используя своё обаяние молодости, обращалась за информацией в управление внутренних дел, ей охотно шли навстречу, допуская к архивам. И статьи получались не обидные для строя – проблема вроде бы и освещалась, но виноватыми в ней, по мнению автора Надежды Никольской, оказывались проклятые империалисты, поэтому партийная номенклатура принимала материалы снисходительно и карой редактору «за смелость» не грозила…

Дальше – больше. Мало кому удавалось делать такие искренние и откровенные интервью с известными людьми. Впервые читатели узнавали не о надоях молока в колхозах Воронежской области и достижениях передовиков производства, а о том, что у некоего орденоносца «случилось» параллельно две жены, а героиню социалистического труда бросил муж с тремя детьми на руках, и она устроила в своей квартире, полученной от государства, настоящий бордель, где всем заправляла её старшая дочь, беря пример с загнивающего Запада… Героями публикаций становились не картонные персонажи с агитационных плакатов, а живые людьми – со своими страстями, мыслями, чувствами, переживаниями и тайнами…

Статьями Надежды зачитывались, их передавали из рук в руки и ждали свежий номер газеты «Путь Октября», выстраиваясь в день выхода в длинные очереди у киосков. Когда стало известно, что журналистке Надежде Никольской всего 18 лет, ажиотаж только усилился. Никто не мог понять, как ей это удаётся, а сама Надежда своих секретов не выдавала. Ну не будет же она, в самом деле, рассказывать, что давно съела на этом собаку, отработав в прессе более 25 лет; что прошла отличную школу создания с нуля и раскрутки своей собственной «Городской газеты» и хорошо знает, какую «кость» нужно бросить читателям, чтобы те её «проглотили». За плечами – выживание в условиях дикой конкуренции на рынке печатных средств массовой информации, борьба за читателя, который становился всё более искушенным. А в последние годы за внимание «целевой аудитории» приходилось сражаться с интернетом, и удерживать своих подписчиков становилось всё труднее…

Всё это будет гораздо позже, а сейчас Надежда наслаждалась своей работой на не паханом ещё поле воронежских «масс-медиа», играючи «уделывала» опытных журналистов (ещё бы – ведь опыта у неё было, может, и поболе!), купалась в восхищении – иногда, впрочем, не совсем искреннем – коллег, но при этом ни на секунду не забывала о своей великой цели: ради чего это всё…

Смяв в кулаке листок календаря с такой силой, что ногти вонзились в ладони, Надежда прошептала:

– Максим… Ты подлец… Всё было ради тебя – а теперь что?..

Тоска по мужу с каждым месяцем становилась всё сильнее. Ей физически не хватало тепла его тела, сильных рук, жадных губ. Ночами она иногда стонала от непереносимого желания, металась в кровати – чтобы ненадолго заснуть и хотя бы во сне испытать то, чего не было и не могло быть в реальной жизни. После таких безумных ночей она могла какое-то время жить и работать почти спокойно, стараясь загрузить себя по максимуму, чтобы убежать от несвоевременных и неуместных мыслей.

– Надюшка! – раздался из комнаты весёлый голос мамы. – Где ты там! Иди помоги – сейчас горячее будет!

Надежда смахнула слезинки с глаз – вот и ещё один положительный аспект ситуации: молодые, полные сил родители. Они давно помирились, и сейчас Николай Васильевич и Вера Ивановна чрезвычайно гордились неожиданными достижениями дочери на журналистском поприще. Их Наденька прославила фамилию Никольских на весь Воронеж – теперь и они стали почти такими же знаменитыми. Кроме того, существенно пополнился семейный бюджет – Надежда получала хорошие гонорары, а к ним ещё и премии. Родители не могли нарадоваться на дочь, а Вера Ивановна даже смирилась с тем, что у их Надюшки пока нет высшего образования. «Будет, непременно будет! – говорила она мужу. – Какие её годы! Заочно выучится…»

Дни бежали, как в ускоренном кино. Надежда видела себя словно со стороны: вот она с блокнотом в руках на различных мероприятиях – при разрезании всевозможных ленточек (на открытии детского сада, Дома культуры, нового памятника); вот берёт интервью у каких-то важных персон; вот ходит с директором совхоза по картофельному полю; держит на руках крошечного поросёнка на ферме; едет с милиционерами в раздолбанном УАЗике «на задание»; сидит, украдкой зевая, на каком-то совещании…