Елена Райдос - Созидающий башню

От такой отповеди Рис слегка завис. Да уж, любопытный статус в глазах бессмертного оказался у незадачливого претендента на его дружбу. Вроде бы в друзья его не приняли, зато записали в члены семьи. Ну и как к этому относиться? Член семьи – это лучше, чем друг, или как раз наоборот, просто данность, с которой приходится жить вне зависимости от желания? Интересно, и где же находится Рис в семейной иерархии Семёна? Видимо, где-то между Тиночкой и Мартином или даже за Мартином. Не слишком греет самолюбие, зато честно. Продолжать выяснение отношений показалось Рису небезопасным, и он переключился на, как ему казалось, более нейтральную тему.

– Почему ты за три года ни разу не встретился с Кирой? – его голос сразу сделался серьёзным. – Она очень по тебе тоскует.

– А ты правда этого хочешь? – Семён хитро подмигнул легкомысленному сопернику. – Не боишься, что она тебя бросит и уйдёт со мной?

Неожиданный ответ бывшего Кириного мужа буквально погрузил мужа нынешнего в ступор. У самого Риса имелось несколько версий, объясняющих, почему Семён скрывается от Киры, и после недолгого размышления он остановился на той, которая ему больше всего нравилась. Он решил, что тот устроил Кире какую-то серьёзную подлянку, а потому стыдится показываться ей на глаза. Однако ехидный вопрос Семёна посеял в душе ревнивца нехилые сомнения в правдивости этой версии. В добавок, растерянность Риса усугубил и их недавний откровенного разговора с Кирой, случайным свидетелем которого стал Семён. После этого разговора у бравого охотника уже не осталось иллюзий относительно своего мнимого превосходства перед Кириным бывшим мужем. Но и это было не главное его откровение, Рис с кристальной ясностью осознал, что Кира до сих пор любит Семёна, и этого факта не изменила даже его смерть.

– Расслабься, парень, я больше тебе не соперник,– наверное, Семёну казалось, что он изобразил на своём лице снисходительную ухмылку, но эта жалкая гримаса была гораздо больше похожа на безуспешную попытку скрыть душевную боль. – Я потерял право на Кирюшу, когда согласился убить любимую женщину, и то, что не смог этого сделать, меня, как ты понимаешь, не оправдывает.

– Думаю, Кира давно уже тебя простила,– Рис ненавидел себя за то, что говорил эти слова, но удержаться не смог, ведь это была правда.

– Не в том дело,– Семён скрипнул зубами. – Видишь ли, приказа, из-за нарушения которого меня казнили, никто так и не удосужился отменить, а значит, я для неё по-прежнему опасен. Уж извини, но я не стану испытывать судьбу ещё раз,– отрезал бессмертный. Он немного помолчал, как бы обозначая конец дискуссии, а потом заговорил снова, но на этот раз в его голосе слышалась не решимость, а беспомощность. – Знаешь, Охотник, мне до сих пор снятся кошмары, как я стою над её телом с дымящимся стволом. С другими мишенями ведь именно так и было, не понимаю, почему установки подчинения не сработали в тот раз, с Кирой. Её спасло только чудо.

– Так ведь и сейчас они не работают,– напомнил Рис. – Может быть, с тобой у Ордена произошёл какой-то сбой?

– Можешь поверить, установки отлично работают,– бессмертный неприязненно передёрнул плечами и опять скривился от боли,– я это испытал на собственной шкуре, когда очнулся от этого морока уже в орденских подвалах, закованный в кандалы. Так что к Кирюше по доброй воле я и близко не подойду. Надеюсь, у тебя хватит сообразительности, чтобы не проболтаться про нашу встречу. Кристинку я тоже предупредил, она будет молчать.

– Ты ведь уже раз оказался с ней в одной комнате,– напомнил Рис,– и ничего страшного не случилось.

– Больше такого не повторится,– уверенно заявил Семён.

Некоторое время оба молчали, неловкость, которую поначалу Рис испытывал в присутствии Кириного бывшего мужа, постепенно сошла на нет. Он больше не видел в Семёне соперника, и трепет перед бессмертным сменился чем-то вроде сочувствия. Этот человек совершил немало поступков, в которых теперь, наверное, раскаивался, ведь недаром он явился сюда, чтобы искупить свои грехи перед Кирой. Рис попробовал примерить на себя судьбу Семёна и должен был признать, что подобное бескорыстное служение было за гранью его представлений о справедливости. Это было что-то из разряда жертвоприношения собственной жизни без ожидания хоть какой-то награды, пусть даже в форме простой благодарности. Нет, Рис был точно к такому не готов.

– Твоя спасательная миссия – это что-то вроде искупления? – он всё-таки не удержался от прямого вопроса, поскольку поверить в то, что беспринципный орденский боевик мог быть способен на подобное бескорыстие для охотника было практически невозможно. Задавая сей с виду невинный вопрос, он даже не предполагал, насколько бурной будет реакция. Лицо Семёна враз посерело, словно его окутала невидимая паутина, взгляд уставился в одну точку, а губы превратились в тонкую полоску. – Эй, парень, ты чего? – всполошился Рис. – Я тебя чем-то обидел?

– Мне этого ничем не искупить,– процедил Семён сквозь сжатые зубы. – Я подставил под удар моих любимых девочек, и всё из тупого эгоизма. Но хуже всего то, что я ни о чём не жалею, и если б мне предоставили шанс повернуть время вспять, то поступил бы точно так же,– он замолчал, но растерянный вид Риса, не ожидавшего такого покаяния, заставил его пояснить свою мысль. – Не понимаешь? – он горько усмехнулся. – Разве тебе твой друг не рассказывал про кодекс бессмертных?

– Бессмертным запрещено заводить длительные отношения,– наконец догадался Рис,– про семью я вообще молчу.

– Если б о нас узнали, то убили бы всех троих,– закончил за него Семён. – Я шесть лет сознательно рисковал жизнями самых дорогих мне людей, понимаешь? Убедил себя, что смогу скрыть нашу связь от Ордена. Только когда Кира начала путешествовать по ночам, я наконец очнулся от этого самогипноза, зачистил всё, что могло бы нас связать вместе, и исчез из её жизни. Даже представить не могу, как ей было больно.

Рис поймал себя на том, что испытывает совершенно неуместное разочарование. В первый момент он даже подумал, что чувство возникло из-за саморазоблачения Семёна, который признался в голимом эгоизме. Но нет, тут дело было совсем в другом, похоже, Рис всё-таки так и не избавился от подозрений, что в душе Семён ещё надеется на благосклонность своей бывшей жены. Ну не может нормальный мужик совсем не думать о себе любимом. И только его признание убедило Риса в том, что Семён уже ни на что не надеется, ни на благодарность, ни даже на прощение, потому что сам себя он не простил.

Солнце уже успело спрятаться за домами, и только не растворившийся до конца золотистый оттенок темнеющего неба напоминал о том, что уставшее за день светило совсем недавно отправилось на покой. Ранний вечер словно погрузил сквер в сиреневую дымку. В воздухе висела почти невидимая, но всё же ощутимая водяная пыль, делая контуры деревьев размытыми, похожими на акварельный рисунок. Дождь прошёл здесь совсем недавно, с деревьев ещё время от времени срывались последние капли, а мокрая трава отливала в сумерках серебром. Плюхаясь на дорожки, посыпанные зеленоватой гранитной крошкой, дождевые капли издавали тихое чавканье, и в этом звуке было что-то удивительно уютное, словно его издавал маленький язычок котёнка, лакающего молоко из миски.