Мира Ризман - Оставь мне музыку!

О том, чтобы сесть рядом с кем-то за одним столом речи быть не могло: по мере приближения Вирджин студенты убирали стулья, разваливались по центру диванов, а то и вовсе косились недружелюбными взглядами. В итоге она позавтракала в гордом одиночестве за самым дальним столом, повернувшись к залу спиной.

Однако стоило ей войти в свой класс, как ситуация повторилась. Даже вчерашние знакомые откровенно сторонились её! Тот же нахальный Джаспер, когда она прошла мимо, предпочёл уткнуться в свой планшет. Апофеозом же всеобщего отторжения стала выделенная ей парта. Все соседние были отодвинуты от неё чуть ли не на метр! Понурив голову, Вирджин побрела в конец класса.

– Эй! – Кто-то окликнул её, она резко обернулась и почти сразу же начала расплываться в улыбке, увидев за спиной хмурого Лукаса. Тот стоял, угрюмо склонив голову и опершись на парту. Лишь на секунду он скосил в её сторону взгляд, после чего стал ещё мрачнее, сдвинув брови к переносице. Потом вдруг резко шагнул к ней навстречу и, неспешно проходя мимо, произнёс: – Не считай себя изгоем! Ты ни в чём не виновата, просто никому не хочется связываться с женщиной омэйю. Здесь никому не нужны лишние проблемы!

«Так вот в чём дело! Все боятся Кирэя-сама? Хотя, наверное, просто уважают и потому боятся ненароком оскорбить», – теперь-то до Вирджин, наконец, дошло, правда, легче ей от этого не стало. Наоборот, ещё грустнее. Она решительно не понимала, зачем Кирэй обрёк её на полное одиночество. Захотел проверить стойкость характера? Или он и в самом деле такой ревнивый? Но пока Вирджин задавалась риторическими вопросами, в класс вошёл учитель и начался первый урок. В углу парты открылась интерактивная панель, на которой появился нотный стан, а вслед за ним возникли незнакомые обозначения. Вирджин смотрела на цифры и буквы в полной растерянности. Это какой-то музыкальный шифр? Признаться, от предмета со столь красивым названием, как «Гармония», она явно ожидала чего-то иного.

– Меня зовут профессор Оукин, и сегодня мы будем проходить доминантовый септаккорд и его обращения, надеюсь, как строится доминанта знают все? – спросил профессор, обводя взглядом класс.

«Что? Что он сказал?» – отчаянно застучало в мозгу Вирджин. Термины, которыми так легко пользовался учитель, были ей совершенно незнакомы. Но, оглядевшись вокруг, она с ужасом осознала, что эти слова неизвестны только ей. Все мальчишки согласно закивали в ответ, а на надменном лице Джаспера и вовсе появилась насмешка, в которой так и читалось самоуверенное «Да я это с пеленок знаю!»

Желая справиться с подступающей паникой, Вирджин глубоко вдохнула и, медленно выдыхая, принялась убеждать себя, что всё не так уж и плохо. Она просто должна перенести в свой рабочий планшет все эти непонятные закорючки, и сегодня же вечером выяснить в библиотеке, что все они означают! Вот только план Вирджин, ещё не успев осуществиться, потерпел оглушительное фиаско, когда после недолгих витиеватых объяснений, хорошо приправленных новыми терминами, профессор выдал самостоятельное задание:

– Сейчас каждый из вас построит все эти аккорды в той тональности, что появится на вашей панели! Имейте в виду, списывать бесполезно, у всех тональности разные. Кстати, именно поэтому мы никогда не принимаем в класс больше двадцати четырех студентов!

Вирджин с большим недоумением уставилась на появившуюся в диалоговом окне маленькую букву «а». Сначала она даже решила, что профессор опечатался или просто ещё думает, но буква продолжала мерцать и ничего не менялось. Мальчишки дружно склонились над планшетами и заводили пальцами по экранам, а профессор, словно надзиратель, вышел из-за кафедры и направился по рядам. Напротив кого-то он останавливался и бросал колкие замечания, других же проходил мимо, лишь согласно кивая. Пока не замер возле Джаспера.

– Браво, мистер! – Профессор даже похлопал ему и одарил одобрительной улыбкой. Столь же высокой оценки удостоился только Лукас. Вирджин же продолжала непонимающе смотреть на скопление нот в голограмме, которое должно было служить ей примером. Тем временем профессор медленно, но верно приближался к её парте. Холодея от страха, Вирджин судорожно начала переписывать пример на свой планшет. Ей подумалось, что он, возможно, оценит её бестолковую попытку хотя бы повторить. Его приближающиеся негромкие шаги звучали для неё подобно набату. И вот профессор навис над ней, так что на планшет набежала его довольно устрашающая тень. Секунда молчания показалась Вирджин вечностью.

– Какая у вас тональность, мисс?

– Тональность? – растерянно переспросила Вирджин, чувствуя, как внутренности сжимаются от ужаса. От страха и волнения она даже не могла поднять глаз, уткнувшись в краешек стола, при этом чувствуя, что профессор буквально буравил её взглядом.

– Вам известно буквенное обозначение? – задал он новый вопрос. Вирджин ощутила, как вспыхнули её щёки. Ей было стыдно и неловко настолько, что она даже не смогла ответить.

– Похоже, с понятиями элементарной теории музыки вы не знакомы, – быстро оценил ситуацию он.

Рядом раздался чей-то смешок. Вирджин и не нужно было оглядываться, чтобы понять, кому он принадлежал. Джаспер! Его насмешка ещё сильнее заставила Вирджин чувствовать себя униженной. Она не знала элементарного! Её мозг сам собой зацепился именно за это слово, и теперь Вирджин изводилась переживаниями.

– Я отправил вам название книг, которые вам следует изучить до следующей недели, иначе посещение моего класса будет для вас бессмысленной тратой времени, – заявил профессор и стремительно зашагал обратно к кафедре. – А теперь домашнее задание, к завтрашнему дню вы все должны сыграть простейшую последовательность с одним из изученных сегодня аккордов на фортепиано. Те же, кто не справился с заданием в классе, должны прислать мне сегодня до вечера вариант в параллельной тональности! И советую хорошенько постараться, дабы избежать штрафных очков! Имейте в виду, после пятого штрафа вас лишат стипендии, а после десятого можете смело паковать вещи. Да-да, за лень и безалаберность из школы вас могут отчислить, и это прописано в ваших контрактах!

Вирджин нервно сглотнула, прекрасно понимая, чем для неё обернётся отчисление. И хотя после первого урока она уже была близка к отчаянию, огонёк надежды всё ещё теплился в её душе. Возможно, всё остальное окажется не настолько безумно сложным, но следующий урок с весьма претенциозным названием «Анализ музыкальных произведений» не оставил от этих чаяний и камня на камне. Всё было плохо, даже, несмотря на то, что профессор не сыпал незнакомыми терминами, как из рога изобилия, и едва ли не каждому слову или понятию давал обстоятельное объяснение. И пока он говорил, Вирджин казалось, что она даже что-то понимает, но стоило на её планшете появиться контрольному фрагменту произведения, как выстроенная в голове система рухнула, как карточный домик! На первый взгляд задание выглядело вполне простым: всего-то и надо было разобрать музыку на небольшие части, но откуда Вирджин было знать, что окончание музыкального предложение связано с ладовыми тяготениями, а не количеством тактов?! Она едва не заплакала, когда профессор отправил ей ещё с десяток книг, которые нужно было срочно изучить. Осознавая свою полную безграмотность, Вирджин предчувствовала, что просто прочтение ей не сильно поможет. Ей наверняка придётся разбираться в каждом слове, но разве это реально за выделенную строгими профессорами неделю?