Екатерина Бордон - Самый синий из всех

От самовозгорания меня спасает тихий треньк сообщения, в котором мама просит купить по дороге домой масла и молока. Уф, проза жизни – лучше любого огнетушителя. Я облегчённо вздыхаю и отвечаю ей деловитым «ок, будет сделано».

Я как раз встаю, когда на соседний стул плюхается незнакомый парень с растрёпанными тёмными волосами. У него узкое лицо с острым носом и россыпью похожих на веснушки прыщей, а на худых плечах болтается совершенно безумная футболка. Выглядит так, словно единорога вырвало радугой.

– Будешь доедать? – спрашивает он, ткнув пальцем в нетронутую порцию Леры.

Я недоумённо качаю головой. Кажется, он не из нашей школы.

– Прекрасно, – удовлетворённо кивает незнакомец. Он хватает вилку и с невозмутимым видом вонзает её в котлету. Пальцы у него очень длинные и артистичные. Мне сразу хочется их нарисовать.

Два укуса – и от котлеты не остаётся даже воспоминаний. Парень вытирает рот тыльной стороной ладони и задумчиво, почти мечтательно смотрит в мою тарелку.

– Хочешь и мою тоже? – подшучиваю я.

– Класс, спасибо!

Длинные пальцы, которыми я любовалась мгновение назад, впиваются в котлету и шлёпают её на кусок чёрного хлеба. Парень с явным наслаждением поедает бутерброд, а я пока пытаюсь встроить его в свою картину вселенной. Заметив мой шокированный взгляд, он шумно сглатывает и протягивает остатки еды:

– Извини, хочешь кусочек?

Я не отвечаю. Закидываю за спину рюкзак и спешу вон из столовой, на ходу натягивая капюшон.

– Классные волосы! – кричит незнакомец мне вслед.

Вот же придурок.

***

На алгебре мы начинаем новую тему – тригонометрические уравнения, но я совершенно не могу сосредоточиться: тень Макарыча со свистком маячит где-то за спиной, а вместо хлыста у него канат. И прогулять не вариант… В конце триместра этот садист заставляет нас сдавать все пропущенные нормативы, что ещё хуже. Лучше уж позориться вместе со всеми, чем одной.

Умом я понимаю, что выхода нет, и всё-таки перебираю в голове бусины идей. Возможно, мне бы даже удалось что-то придумать, но Оксана и Егор так яростно перешёптываются, что сосредоточиться не получается.

Вот Егор кладет руку Оксане на бедро. Пальцы у него толстые, с заусенцами вокруг плоских ногтей. Оксана смахивает его ладонь и мотает головой так, что волосы хлещут по щекам. Егор повторяет своё движение, только на этот раз впивается в её бедро, сдавливает кожу. Оксана дёргается, и мне почему-то тоже становится больно.

Под партой я с силой ударяю ногой по ножке стула, стоящего впереди. Егор испуганно подпрыгивает и убирает руку, а Оксана, всхлипнув, отодвигается. Алгебраичка Юлия Олеговна сердито шипит в нашу сторону. Мы склоняемся над тетрадями.

Остаток урока проходит без происшествий. Но как только звенит звонок, Егор разворачивается ко мне, и взгляд его не предвещает ничего хорошего.

– У тебя какие-то проблемы?

Я пожимаю плечами. Вскакиваю, намереваясь выскользнуть из кабинета, но Егор тут же встаёт у меня на пути, загородив проход между партами. Натянутая на плечах рубашка хорошо подчёркивает мускулатуру, а воротничок сжимает мощную шею.

Я невольно отступаю.

– Я спрашиваю, у тебя проблемы какие-то?

– Нет.

Некоторые люди – как консервы из злобы и ненависти.

– Тогда ноги свои держи при себе, ясно?

– Ясно.

Оксана похожа на тряпичную куклу: сидит, ссутулившись, и в нашу сторону даже не смотрит. Мне хочется подать ей какой-то знак, но Егор делает ещё один шаг вперёд, и я, не удержавшись, ставлю между нами стул.

– Не слышу извинений, – рявкает Егор, ногой отшвыривая стул со своего пути. С грохотом, похожим на выстрел из пушки, тот падает на пол, а я лепечу:

– Извини.

– Не слышу!

Я зажмуриваю глаза. Почти вижу, как его кулак летит мне в лицо. Почти чувствую, как он с хрустом врезается в переносицу, дробит тонкие косточки, превращает их в месиво и…

– Эй, на литру не опоздаете?

Кто-то ненавязчиво толкает меня плечом чуть в сторону. Я открываю глаза и вижу спину Андрея. Он стоит между мной и Егором: руки в карманах, но поза обманчиво расслаблена. Я-то чувствую, как он напряжён. Парни молча буравят друг друга глазами. Егор едва не скрипит от злости зубами:

– Не лезь.

Я жду, что Андрей в ответ скажет что-то шутливое или, напротив, угрожающее. Но он только протягивает руку и кладёт её Егору на плечо:

– Раньше ты таким не был.

Резким движением Егор сбрасывает руку Андрея и грохает кулаком по парте. Дышит он тяжело, со свистом. Молчание кажется затишьем перед бурей. Устроит драку? Наорёт? Или… Егор отталкивает парту с такой силой, что она ударяется о стену, и почти бегом покидает класс.

– Ты как, нормально?

Я нервно сглатываю и открываю рот, чтобы ответить, но вдруг понимаю, что Андрей говорит не со мной, а с Оксаной. Она кивает и порывисто обнимает его за шею. Лицо у неё мокрое от слёз. Кажется, она что-то ещё говорит ему, но мне не слышно. Андрей кивает. Порывшись в сумке, Оксана отдает ему какой-то пакет и, не обернувшись, выходит из класса.

Я опускаюсь на корточки, чтобы собрать упавшие на пол от удара учебники и тетради. А заодно немного прийти в себя.

– Кажется, это твоё, – говорит Андрей, рассеянно бросая пакет на парту. – Пока.

Он задумчиво щиплет себя за губу и хмурится, а затем выходит вслед за Оксаной. Я выдыхаю. Сердце испуганно таранит рёбра, руки немного дрожат, а в мыслях смятение. Что это значит? Что происходит?

Класс понемногу заполняют семиклассники, так что мне приходится взять себя в руки и кое-как подняться на ноги. Уже у дверей я спохватываюсь и возвращаюсь за пакетом. В нём оказывается шапка: чистая и выглаженная. Моя. Та самая, которую Егор недавно выбросил в ведро.

Знаете, как мы зовём учителя литературы? Тор. У него широкое лицо с густыми бровями, спутанная рыжая борода и руки, просто созданные для того, чтобы размахивать молотом. Только дружелюбная улыбка не вписывается в божественный портрет: с ней он похож на добродушного великана. Которого, на всякий случай, лучше всё-таки не злить.

Когда я вхожу в кабинет литературы, Тор как раз пишет что-то на доске. На нём тёмно-зелёный пиджак с закатанными рукавами, а волосы собраны в маленький пучок на затылке. Хрусть! Мелок в огромных пальцах ломается, и Тор сердито шипит сквозь зубы:

– Вот же чёрт!

Я с трудом проглатываю смешок. Молот и правда подходит его пальцам лучше, чем хрупкий кусочек школьного мела. Тор испуганно оборачивается, и настороженное выражение на его лице сменяется широкой ухмылкой:

– Вы ничего не слышали. Этот мелок меня подставил.

– Могила, – серьёзно отвечаю я, проводя пальцами по губам, словно застёгиваю молнию.

Тор – единственный человек в школе, с которым мне легко. Он ровно такой учитель, о котором обычно мечтают: не кричит, не душит дурацкими тестами и, что даже важнее, разрешает иметь своё мнение. Он не считает меня чокнутой, или глупой, или странной. Впрочем, возможно, ему просто нет дела ни до чего, кроме книг. Но меня и такой вариант устраивает.