Ольга Вешнева - Ловцы небесных алмазов

Воспоминания о нем не отпускали всю дорогу до домика бабы Нюры, которая оказалась бабушкой Зиночки. Девушка приехала к ней в гости. О садовых урожаях и о сельских красотах мы говорили по пути из клуба. Шли вдоль берега реки, в которой отражался почти выросший в полную луну золотистый месяц. Жарко целовались, притаившись за кустом сирени у садовой калитки.

Я был близок к тому, чтобы признаться Зиночке в любви, сделать предложение выйти за меня замуж. Ничуть не сомневаюсь, я бы так и поступил без лишних раздумий, если бы не крутилась, как заезженная пластинка, в моей голове удивительная новость от сестры из Иркутска. Катин Владлен. Моя новорожденная суженая.

Жениться на этой замечательной: доброй, отзывчивой, жизнерадостной девушке, чтобы уйти от нее через двадцать лет, а то и раньше? Да, наши с Зинаидой дети успеют вырасти, но станет ли от того легче расставание? Нужно ли мне занимать место в ее жизни, мчаться напролом, как некоторые бойкие граждане в вагон трамвая, чтобы, всех растолкав и оставив позади, усесться на лучшее сиденье у окна, а затем сойти на следующей остановке?

Может ли семейная жизнь с постоянной оглядкой на часы быть счастливой? Я в этом не был уверен. Да и что говорить, если даже сейчас, еще не сказав решающих слов, я чувствовал себя так скверно, словно предавал кого-то… Точно бы я уже был женат и собирался изменить законной супруге.

Но ведь та красавица, рожденная под кровавым небом, она пока еще младенец. Или нет?

Я одергивал себя, напоминая, что не пристало комсомольцу верить в колдовские чары, но все равно не мог избавиться от странного вяжущего ощущения, оседающего на сердце, как размазанный по ломтю хлеба тертый хрен на языке. Против собственной воли возвращался к мысли о далекой незнакомке, и все казалось мне, что я чувствую ее тяжкую одинокую тоску. В тех навязанных неведомой силой фантазиях предсказанная суженая мне представлялась не младенцем в кроватке, а девицей в темнице, которая ждет отважного рыцаря, способного спасти ее от злобного дракона и увезти в свой надежно укрепленный замок.

За поздним ужином ненадолго удалось отвлечься от мучительных раздумий. Баба Нюра, подкладывая в мою тарелку фрикаделек с картофельным пюре, без устали хвалила за спасение внучки.

– Какой же ты молодец, Петр! – опрокинув еще один половень добавки, радостно усмехнулась старушка. – Внученьку мою защитил от несносного раздолбая Борьки. А ведь я Зиночку предостерегала, не надо ходить в клуб. Там завсегда собирается нехорошая компания. Эх, во времена моей юности, еще при царе, другая молодежь водилась. Помнится, ребята были воспитанные, скромные. Мой дед, пусть земля ему будет пухом, познакомиться стеснялся. Нас родные сосватали, на престольном празднике рядом усадили за столом. А с Борьки чего взять? Отец на фронте погиб, а мать у него… та еще забулдониха. Давно было пора болвана вразумить, да никто не хотел с ним связываться, на тумаки напрашиваться… Ты кушай, соколик, сил набирайся. Завтречка будет натуральное театральное представление тебе от нашего малохольного председателя. Все он жалел молодежь, видите ли. Ох, синячищи-то какие!

– Не переживайте, баба Нюра. Шрамы украшают мужчину, – я улыбнулся.

Чуть не сказал по-привычке: “До свадьбы все заживет”. Вот уж и подумать не мог, что начну страшиться этого простого слова, как неугомонный бабник.

– Пойду-ка я нарву лопушка побольше, к синякам приложишь, он их вытягивает. Подорожника тоже не забыть бы принести, он раны заживляет, – баба Нюра вышла во двор.

Мы с Зинаидой остались доедать ужин. Разговор не шел. Девушка меня жалела и еще я чувствовал, как сильно она ждала услышать те самые важные слова, которые я и так ей задолжал. А теперь вообще не мог их промолвить, в самом деле точно заколдованный, связанный нерушимыми чарами.

Спалось мне очень неспокойно. Долго не мог уснуть, ворочался на скрипучей кровати с боку на бок. В груди все ныло и тянуло. Необъяснимая тоска не отпускала.

Во сне я оказался в странном жутком месте. Вокруг меня со всех сторон высились темные груды металлолома на черной земле, подернутые дымной пеленой. Раздался тяжелых скрип шагов по искореженному железу. Я оглянулся и увидел в сером дыму три высокие фигуры в черных доспехах, напоминающие зловещих рыцарей мрака из старинных преданий.

– Где я? – спросил, едва узнавая собственный голос, искаженный гулким эхом.

– На острове подбитых кораблей, – как из рупора прогремел пугающе знакомый хрипловатый голос ведьмы Прасковьи.

Я проснулся и долго еще потом маялся без сна. Не мог понять, что за странный остров, кто те жуткие на вид рыцари. Но само участие во сне гадалки намекало, что он может быть вещим.

Есть острова погибших, затонувших кораблей, но подбитых… В книгах о пиратах и морских приключениях таких дурацких названий мне ни разу не попадалось. После необычного сна тяжесть на сердце стала давить еще сильнее. Веселые песни и приятные воспоминания не могли ее прогнать.

Петр

Председатель колхоза встретил меня молча. Не говоря ни слова, проводил в кабинет и позвонил моему отцу.

– Здорово, Василий! Я звоню тебе не с самыми радостными новостями. Твой стрекозел Петька, ишь, чего устроил! Драку затеял в клубе, между прочим, с порчей казенного имущества.

– Чего-то ты не договариваешь, Степан, – я услышал в трубке сомневающийся голос отца. – Быть такого не может, чтобы мой сын вдруг ни с того ни с сего повел себя, как пьяный дебошир. А вот сдачу дать болвану, у которого почем зря руки чешутся, это Петр всегда готов.

– Он утверждает, что защищал девчонку от хулиганов.

– Значит, все так и было. Мой сын – настоящий герой.

– Да только благодаря подвигу твоего героя у меня тут лучшие работники выведены из строя, – председатель сгоряча стукнул по столу. – Коров на луг выгонять некому. Старый пастух слег с приступом ревматизма, а молодой пастушонок после вчерашней драки лежит в больнице райцентра со сломанной ногой. Пусть Петька твой и пасет коров, отрабатывает наказание.

Так я был приставлен к коровьему стаду. Нарядился почти как на танцы: темно-коричневые брюки, белая рубашка с закатанными по-сельски рукавами и парусиновые ботинки.

В помощники мне определили вместо смышленой овчарки бестолкового лохматого кобеля дворянской породы. Тот только и делал, что бегал по зарослям травы вдоль канавы, набираясь репьев, а потом приходил, садился передо мной и неотрывно смотрел в глаза, требуя, чтобы я вытащил колючки из его шерсти. Избавившись с моей помощью от репьев, пес убегал за новой их порцией.

К счастью, коровы вели себя смирно, держались кучно, не разбредались. Я порадовался тому, что взял с собой “улучшенный, нахимиченный” импортный радиоприемник на батарейке. Ученые говорят, коровы любят музыку, стало быть, мои рогатые подопечные возражать не станут против популярных шлягеров прямиком из капиталистических стран.