Франциска Вульф - Рука Фатимы

– Скорее всего, да. Но всегда помни, зачем ты здесь. Камень Фатимы привел тебя сюда. Он же возвратит тебя домой.

– Только когда?

Беатриче сама не понимала, хочет возвращаться или боится. Бывали дни, когда она очень тосковала по дому, друзьям и коллегам, по работе. Не хватало цивилизации: радио, телевидения, музыки, любимых рок-исполнителей – «Дорс», Бон Джови, картофеля-фри и колы, популярных журналов. Но, положа руку на сердце, она боялась возвращения к прежней жизни. Вернется в один прекрасный день в Гамбург, и вскоре ей предстоит стать матерью. Это так кардинально изменит ее жизнь, как не может изменить ее даже путешествие во времени. Думая об этом, она испытывала страх и сомнения – выдержит ли такую ответственность.

– Когда – точно никто не знает, – ответил ей Маффео. – Все зависит от того, когда ты выполнишь свое задание. Обычно это происходит через год или немного раньше.

– Откуда тебе известно? – спросила Беатриче. – А сколько раз уже тебя камень…

– Не много. До сих пор у меня было два путешествия, но таких дальних, как твое, не было. Мой учитель, лама Фасга, многому научил меня. Это было около семи лет назад. Совершая путь к Хубилаю, мы незадолго до зимних холодов оказались в горах. Лама Фасга пригласил нас переждать зиму, укрывшись в его монастыре. И в это время он передал мне камень Фатимы. – Маффео улыбнулся. – Его самого камень много раз переносил в разные путешествия, как и прежних своих хранителей.

– Прежних… хранителей? – переспросила Беатриче. – Кого ты имеешь в виду?

– Предшественников Фасги. Более шести столетий камень передается от одного хранителя к другому, от одного ламы к следующему – всегда ламе. Во все века камень хранился в монастырях, скрытых в горах от посторонних глаз, от разных авантюристов, мерзавцев и воров, гонимых алчностью. Всегда они пытались завладеть камнем.

– Пожалуйста, извини меня, что я так настойчиво расспрашиваю тебя, но почему именно тебе лама передал этот камень? Ведь ты не лама и даже не буддист. Ты европейский человек, случайно оказался в тех местах.

– Поверь, я сам неоднократно, неделями, годами, задавал себе этот вопрос: почему мне? Почему именно я должен нести эту ношу? – Он замолчал ненадолго, потом продолжал: – Фасга дал мне камень, чтобы я передал его Хубилаю. Хан был когда-то учеником Фасги. Лама, как говорят, владел секретом, как создать большое государство, в котором царил бы мир и все народы жили бы одной семьей. Так вот… А Хубилай с незапамятных времен увлекался поисками религиозных и магических реликвий из различных уголков мира. Прибыв сюда, мы привезли, к примеру, масло от гроба Господня. – Опять умолк, стал думать, видимо, вспоминая. – Сначала я считал, что камень пополнит сокровищницу Хубилая. Но вот мы оказались в Шангду, и мне приснился сон. Кто-то сказал мне там, во сне, что я должен хранить камень в надежном месте, скрытом от глаз посторонних. И я поверил сну. – Он улыбнулся своим мыслям. – Но иногда мне казалось, что, быть может, и Фасге привиделся похожий сон: кто-то сообщил ему, что он должен передать камень мне. Пришла даже в голову мысль: уж не сам ли камень выбирает себе хранителя?

Между тем они добрались до городских ворот. Огромная площадь была заполнена повозками, запряженными быками и лошадьми. Повсюду суетились и шумели люди, разъезжали всадники, проверяя, все ли готово, чтобы тронуться в путь. Беатриче плотнее запахнулась в доху, не зная, чего больше бояться – ледяной стужи, которая пронизывала ее до костей, или другого… Чудодейственная сила сосредоточена в этом осколке камня величиной с грецкий орех. Она держала его в кожаном мешочке, висевшем у нее на шее.

Неужели правдива легенда, что существует множество осколков глаза Фатимы и когда-нибудь в далеком будущем удастся снова собрать их воедино? И что тогда? Какой невероятной силой должен обладать этот сложенный воедино глаз! Кто будет владеть камнем и как станет использоваться его магическая сила?

Мечта о мире между мусульманами и представителями других вероисповеданий, живущими на Востоке, оказалась несбыточной. Нет, камень Фатимы не в силах что-либо изменить на этой земле!

– Вон там наши лошади, – оторвал ее Маффео от этих мыслей. – Как ты хочешь ехать – верхом или в повозке вместе с Минг либо с другими женщинами? Или предпочитаешь паланкин?

Сидеть в тесной повозке, набитой незнакомыми людьми, а возможно, и рядом с Минг – безрадостная перспектива. Побыть бы наедине со своими мыслями – ей есть о чем подумать. В паланкине она окажется одна, но при мысли о бесконечной тряске ее уже начало мутить.

– Пожалуй, верхом. А если устану, всегда могу пересесть в повозку.

Маффео кивнул и, подведя Беатриче к приземистой норовистой, шустрой рыжей кобыле, помог ей сесть в седло. Седло имело на удивление высокую заднюю луку и производило впечатление не только необычного, но и неудобного сиденья.

В таком седле боли в пояснице обеспечены… Она попыталась найти удобное положение так, чтобы лука не впивалась ей в спину.

Не успела это сделать, как раздался пронзительный свист: Он передавался по эстафете от одного всадника к другому и означал: настало время трогаться в путь. Лошади и повозки пришли в движение, образовав нескончаемую цепь длиной не менее километра. Кто в состоянии проследить, весь ли кортеж собрался в полном составе, не затерялся ли кто-нибудь в бескрайних коридорах Хрустального дворца?

Когда выехали за ворота Шангду, солнце только всходило, кроваво-красным шаром поднимаясь из-за горизонта и заливая пурпурным светом небо, где еще мерцали звезды. Беатриче смотрела вверх в надежде отыскать редчайшее созвездие в форме глаза – она увидела в нем доброе предзнаменование.

Дул ледяной ветер, пронизывающий до костей, несмотря на теплую доху и шапку. Как ей всего этого до сих пор недоставало! Беатриче похлопала кобылу по гладкой шее и, закрыв глаза, жадно вдыхала ее запах. После долгого перерыва так хорошо снова сидеть верхом на лошади…

Странное и одновременно привычное ощущение: в школьные годы она была страстной наездницей – каждую свободную минуту, все выходные дни и каникулы проводила в конюшне. Последний раз садилась на лошадь ровно шесть лет назад, когда начала работать хирургом. Но верховую езду оставила не потому, что та перестала доставлять ей удовольствие. Причиной оказались жизненные обстоятельства. В свободное время она занималась хозяйством, встречалась с друзьями или просто отсыпалась за неделю.

«Хирургия – ревнивая любовница, – сказал в своей речи перед выходом на пенсию ее бывший шеф. – Она не терпит соперниц». До сих пор Беатриче не задумывалась над смыслом этих слов. Но как метко сказано!