Анна Богарнэ - Путь домой

Люди собрались возле костра, ожидая, когда что-то похожее на крысу, только с десятью лапами и тремя хвостами, и при жизни красными жадными глазками, поджарится. Он надеялся, что существо изменит до неузнаваемости жуткий вид, чтобы можно было его проглотить. Товарищи вели беседу.

Тучи сгустились над головами, ни проблеска былой красоты ночи. Звезды растаяли и исчезли навсегда. Прошло около года с тех пор, как Земля изгнала человеческий род с обширного тела. Вначале были цунами, затем землетрясения раскололи тектонические плиты. Вулканы, пылая лавой и распространяя удушье, уничтожили всё на своём пути. Люди и животные застыли в причудливых позах. Выжило не много. Остались самые стойкие. Да и те боролись за жизнь и пищу друг с другом и с радиацией, отравлявшей воздух и создававшей опасных существ, что смогли найти укрытие перед началом бури.

Чем была земля, на которой они жгли костёр? Наверное, каким-то подмосковным городком? Название стерлось, а те, кто хоть немного знал карту, погибли в пути. Швед смотрел на огонь, погружаясь в собственные мысли, и судорожно вспоминая краткое мгновенье, застрявшее в памяти: рука выскальзывает из его руки, раздаётся последний крик родного ему человека.

Он осмотрелся. Немец бормотал под нос что-то невнятное, глаза навыкате, лохмотья поистрепались, рука покрылась бордовой коркой. «Интересно сколько ещё он протянет?» Женщина с ребёнком лет десяти. «Скоро и они погибнут. Слишком слабые, уязвимы». А вот и Казах: здоровенный, бородат, щель с палец между передними зубами. Вот он вставил туда сигарету и наслаждается куревом – последний налёт на магазин прошёл неплохо. «Если бы та штуковина не вырвала кусок мяса из руки немца, вообще было отлично». Он посмотрел на свои руки, когда-то приносившие ему деньги. Отныне они несли лишь смерть ради собственного спасения. «Но ведь моя жизнь также ценна, разве нет?» Из раздумий его выдернул Казах:

– О чем задумался, Макс?

Швед уже и забыл, когда его в последний раз называли по имени. Хотя нет, обычно это делала девушка. «Интересно, что с ней сейчас? Жива ли? А если да, думает обо мне?» Он не любил её так, как она этого заслуживала. Он ещё никого не любил.

– Ни о чём. Куда дальше? В лесу опасно. Помнишь ту штуку из супермаркета? Что если она вернётся? —мелкий пацан задрожал и ближе прижался к матери. Казах хлопнул его по плечу.

– Не дрейфь, сынок. Держись рядом и не умрешь.

– Как позитивно! – откликнулся Швед, закатывая глаза.

– Мне жаль твоего брата, – сказала мать пацана. – Уверена, он был хорошим человеком.

– Спасибо, – буркнул Швед отворачиваясь. «Всё ещё больно. Когда же утихнет боль?»

Казах предложил двигаться на восток, искать центр города. Там должны быть ещё магазины и возможно еда. Чувство голода стало постоянным спутником, затмевая собой все остальные. «Забавно, он думает только о магазинах. А что дальше? Что будем делать, когда они закончатся? Нужен план». Он не сдохнет так просто, не сорвётся, как брат, в кишащую рогатыми тварями бездну. «Нет! Нет!» Он должен гнать мысли, не поддаваться, его не сломать. Картина вновь предстала у него перед глазами: брат, проткнутый огромным рогом мохнатого, как мамонт, существа. Она вернётся, и снова заставит его сердце болеть. Они выросли вместе. Не разлей вода, так про таких говорят. Если бы только он смог удержать его руку. Если бы смог.

– Ну, что поели и на боковую? – облизнувшись, сказал Казах. На бороде у него висел кусочек того зверька. – Швед, ты дежуришь первым. Сменю через пару часов. Он кивнул, взял заострённую палку, нож, и сел лицом к лесу, прислонившись спиной к дереву.

Сколько он не спал? Кажется, целую вечность. Дремота брала своё, обволакивая сознание, словно липкий червь. Крик боли пронзил ночь. «Что случилось? Я уснул? Точно уснул! Что это такое? Что за звук? Все на месте? Где Ганс? Куда, черт подери, он подевался?» Звук нарастал, вибрировал. Швед пытался разлепить сонные глаза, и изо всех сил тер их руками. Вокруг была кромешная тьма и тишина, сдавившая голову. Сердце рвалось из груди. «Где же остальные?» Конечно, притихли и замерли. Его самого также сковал страх. Вспышка света осветила поляну. Около десятка. За каждым деревом оскаленные пасти – дикие улыбки, не предвещавшие ничего хорошего. Три глаза на морде, длинный, острый как бритва хвост. «Ганс исчез».

Казах стоял к существам ближе всех, держа в руке сигнальный огонь. Подмигнув и кивнув в сторону дороги, он швырнул его к ближайшему дереву. Швед сорвался с места, взрыхлив землю ботинками. Сбоку от него бежали женщина и пацан, спереди петлял Казах. Лапы ли зверей издавали тот самый треск? Или они делали это пастью? – устрашая жертву, загоняя, лишая возможности соображать. «Выкуси!» – подумал он и ускорился, наступая на морду одному из них, подобравшемуся слишком близко.

На бегу он делал резкие выпады и бил уродов ножом, жалея, что в суматохе потерял острую палку в лесу. Пацан, то и дело, падал и скулил. «Почти у дороги. Ещё немного. Чуть-чуть. Ну же! Вот он магазин! Нужно успеть!» Он, пацан и Казах забегают внутрь. Одно мгновение, и огромные лапы молниеносно уносят женщину, впивая когти ей в грудь. Крик боли исчезает за дверью. Последнее, что он запомнил – её глаза, мольбу и ужас.

Пацан дернулся, но он не пустил. Казах забаррикадировал дверь.

– Мама! Мама! Она всё, что у меня было! – надрывался пацан.

– Тише! Тише! Уймись! Она хотела, чтобы ты жил. – повторял Швед, крепко сжимая его под рёбрами. Парень обмяк и затих, изредка всхлипывая.

Снаружи слышался клекот. «Они окружают. Достаточно умны, чтобы сторожить и ждать? Или уйдут? Должно быть что-то, чего боятся эти твари. Может, света? Надо дождаться утра». Бах! Бах! Одна стучит в забаррикадированную дверь. «Неужели не наелись? Сожрали двоих всего за одну ночь! И всё из-за меня. Виноват. Уснул». Не успел он повернуть головы, как получил от Казаха кулаком в челюсть.

– Как?! – глаза здоровяка блестели то ли от слез, то ли от гнева.

Что тут ответишь? Он опустил голову на грудь и уставился в пол. Кровь капала с носа на грязную футболку, давно потерявшую цвет.

– Я посижу на стреме. Ложитесь спать, – проворчал Казах остывая.

Но поспать так и не удалось. Звуки, доносившиеся снаружи, пугали. Ещё и пацан хлюпал носом не прекращая. Швед встал на ноги, голова немного кружилась, челюсть саднила от удара товарища. «Мало мне. Лучше бы избил до полусмерти. Я это заслужил». Казах сидел, скрестив под собой ноги, лицо его было непроницаемым. Жёсткий и надежный – он был рядом целый год, прикрывал спину, вытаскивал из пекла, дважды спасал жизнь. От того расплата за сон казалась вполне справедливой.