Вероника Мелан - Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 1

– Глистов вы подцепите, просто потому, что боитесь. Создадите. Переместите сюда оттуда, где они у вас уже есть.

– Боже мой! Мистер Дикенсон, срочно научите меня менять автоматические шаблоны! Я боюсь!

Шутника звали Райли. И он жить не мог без того, чтобы не выскочить с репликой, не развеселить сокурсников, не окунуться хотя бы раз в полчаса в пучину всеобщего внимания.

Дикенсон – аккуратный мужчина с короткой бородой, в очках и с модельной стрижкой – ухмылялся; соседние со мной девчонки хихикали. Новенькая повернулась и улыбнулась вместе со всеми.

Меня начало отпускать.

Бернарда.

(Malou Prytz – Left amp; Right)

– Новенькая?

– Ага.

– А чего не с начала года?

Мне не верилось – Айрини меня раскусила. Иначе зачем бы сама подошла на перемене в коридоре, куда мы вышли размять ноги.

«Или случайность?»

Она худая, вытянутая, в темных джинсах и бесформенной кофте. Здесь, где из высоких окон лился яркий дневной свет, она выглядела не то, чтобы неопрятной, но той, кому собственная внешность не особенно важна. А вот глаза цепкие, умные.

«С двойным дном, будто за одной перегородкой есть еще одна, другая. А оттуда смотрит некто настоящий» – странное ощущение.

– Просто недавно узнала про эту школу. Вот, решила попробовать…

– Любопытство, значит?

– Оно самое.

Я старательно сохраняла внутри безмятежность «Дрейка» – так я называла это состояние. Оно ощущается, как «Все всегда хорошо. Если возникают задачи, все они решаемые. Даже если решая их, рухнет мир, можно выстроить еще один, и еще. Время бесконечно, в запасе вечность…»

Мой ненаглядный умел находиться в этом состоянии постоянно – оно помогало ему абстрагироваться, я же усилием воли распараллелила себя, чтобы не выдать истинных чувств – беспокойства, возбуждения, излишнего внимания. Снаружи – эдакая мирная беспечная Бернарда, а в бункере – настороженный наблюдатель. И почему-то казалось, что Айрини смотрит прямо в бункер. Или же пытается его отыскать под моим напускным спокойствием.

«Вот это я понимаю, интуиция!»

Чтобы не молчать, я посмотрела на тонкую тетрадь, которую она держала в руках.

– Я пропустила много интересного?

– Не особенно.

И вновь наши изучающие друг друга взгляды – как много правды и искренних намерений она понимает?

– Переписать предыдущие лекции дашь?

– Я их не пишу.

– Почему?

– Потому что, если то, что объясняет лектор, не заходит сразу, то перечитывать слова бесполезно.

– Может однажды зайдет?

– Чему зайти, то зайдет из любого источника, не обязательно из тетради. Ты ведь знаешь.

«Какое многозначительное „ты ведь знаешь…“»

– Я – Айрини.

Она протянула мне узкую руку – прохладную, со «слепленными» пальцами.

Специально не стала говорить «Бернарда». Много вопросов – много лишней информации. Просто пожала чужую ладонь.

– Дина.

А после вопрос в лоб:

– Зачем ты здесь, Дина?

И стало ясно – она понимает. Все или почти все. Снова врать, что из любопытства? Но Айрини пояснила сама.

– Ты ведь давно переросла эту школу.

– Ты тоже.

И мой ответ, сказанный посреди гулкого коридора, посреди солнечного дня с золотыми за окном деревьями, дал нам понять, что мы «наравне». Эдакие два шпиона, пытающиеся выведать больше, чем готовы выдать. А ва-банк, оказывается, играть не всегда приятно. Все-таки я надеялась подольше побыть в ее глазах просто «новенькой студенткой».

Или я преувеличила ее проницательность? Слова – просто слова?

Наш диалог прервался, потому что выглянул лектор:

– Продолжим?

Народ стекался обратно в аудиторию, как вода в водосток – из широкого потока делался узким. Входили по одному.

– Хочешь сесть со мной?

Я замялась. Что если чем ближе контакт, тем лучше она «читает»?

– Может в следующий раз.

Надо собраться с мыслями, вновь стабилизировать если не безмятежность, то хотя бы ровные эмоции. Не ожидала, что она попытается взять быка за рога, не ожидала. Но где наша не пропадала? Как говорится, «поживи-ка ты с мое с Дрейком», а там поговорим. И улыбнулась.

«Что бы ни случилось, он прав. Все – игра…»

А лекции мне нравились – про дуальность мира и процессов, про зависимости, про ложное восприятие себя и окружающих… Дрейк, конечно, рассказывал лучше и интереснее, а, главное, всегда затрагивал нужные именно для меня в конкретный момент времени темы, но в ШУЖ тоже преподавали не дураки. И расплывалось внутри мягкое восхищение от того, что многим, оказывается, интересно познание мира. Это классно…

Взгляд Айрини я чувствовала. Не такой тяжелый, как у Дрейка, и, наверное, незаметный обычным людям, но вполне ощутимый для меня. Я не пряталась – я от него отвлекалась. Точно как делала с Комиссионерами – «не хочешь, чтобы они прочитали, о чем ты думаешь, думай о настоящем моменте». О теплом и полированном дереве парты под пальцами, мягком голосе мистера Дикенсона, касающейся тела одежде, своей способности смотреть, ощущать.

Жаль, конечно, если на сегодня мы с ней «наговорились». Однако не навязываться совсем уж откровенно? Да и глупые вопросы выдадут меня быстрее правды.

Дикенсон говорил о важности развития внутренней чувствительности, минутах тишины. Кто-то писал, кто-то смотрел на него, кто-то мимо. Парень слева от меня спал, но его никто не будил – каждому свое.

И незаметно время рассказывания материала истекло. Что же дальше, просто домой?

( Аффект – Евгений Соколовский )

Не имея никакого плана, я покинула аудиторию одной из первых. Спустилась по лестнице вниз, толкнула массивную дверь, ведущую на улицу.

А октябрь стоял сказочный. После пары дней ветров и дождей, установилось вдруг тепло. И деревья, потерявшие еще далеко не всю листву, стояли золотые, как факелы. Уже не желто-зеленые, не бурые – огненные. С красными кляксами рябин, с зелеными проплешинами кустарников. И все это на фоне пронзительной голубизны неба.

Кажется, осень оголяет, очищает, убирает лишнее. И дышится свободнее и легче; шелуха сваливается, как листва.

Я не услышала, как она подошла и встала рядом, – эта странная девушка-женщина, вмиг обретшая способность менять чужие судьбы.

– Любуешься?

– Любуюсь. И жрать хочу, – добавила я совершенно честно. – А то с утра проснулась, а у меня дома уже друзья шахматы гоняют, пришлось спешно удирать.

– Чтобы не втянули в игру?

– Чтобы позавтракать дали спокойно. Но это было так давно. В прошлом веке.

Про смешариков и пыль с потолка ни к чему.

Она улыбнулась. Совсем чуть-чуть.

– Далеко отсюда живешь?

– Да. Район совсем не знаю.

Думала, сейчас постоит, а потом скажет «Ну, пока!» и легко засеменит прочь, но Айрини, похоже, хотелось разобраться во всем «здесь и сейчас». Я ее понимала, мне бы тоже хотелось. Не люблю непонятные ситуации.