Юлия Цыпленкова - Серые камни. Часть 2

– Кто?! – сквозь слезы воскликнула лейра Харт. – Я не понимаю!

– Райверн Дин-Одел, – выплюнул ей в лицо Тайрад. – Твой обожаемый Райв! Как бы он обошелся с тобой?

– Почему вы говорите об этом риоре? Тай, я совсем ничего не понимаю…

– Зато я понимаю, – усмехнулся Эли-Харт. – Ты такая же шлюха, как и все остальные. Такая же лживая лицемерная тварь! Я тебе не угоден? Может, тогда угоден кто-то другой?

– Тай!

Он вновь сжал щеки жены, причиняя ей боль, и закричал:

– Заткнись, заткнись, заткнись!!!

После вскочил на ноги и дернул лейру с кушетки, рывком развернул и бросил обратно, теперь на живот. Женщина сильно ударилась коленями об пол. Она вскрикнула, заскулила, упрашивая мужа одуматься. Но тот задрал подол ей на голову, стянул исподнее и опустился на колени позади Алларис. Женщина снова дернулась, но муж придавил ее ладонью к кушетке. Ее сопротивление только еще больше раззадорило лиора, и, когда он приспустил штаны, его естество уже было налито силой.

Тайрад оглядел голый зад жены и криво усмехнулся:

– Что крестьянка, что лейра, что дочь лиора – сзади не поймешь. Что верная жена, что подлая шлюха – все одинаковые, – и толкнулся вперед, входя в сухое лоно перепуганной женщины. Она вскрикнула и получила увесистый шлепок по ягодице. Эли-Харт хохотнул, впился пальцами в нежную кожу ее бедер и задвигался, уже не слушая всхлипов и причитаний Алларис…

Когда Тайрад уходил, женщина, растоптанная произошедшим, горько рыдала на полу.

– Вы… вы не такой, как я думала, – разобрал лиор сквозь нечленораздельные подвывания. – Вы нехороший, злой… Вы – животное…

– Всего лишь твой возлюбленный муж, – усмехнулся Тайрад, поправляя одежду. – С этого дня я не желаю слышать возражений и угроз. Посчитаем уроком то, что случилось. Если продолжишь вести себя вызывающе, я продолжу учить тебя покорности. Станешь разумной, награжу ласками. Всё зависит от тебя, Алларис, как мы станем жить дальше. И еще, – он нагнулся, подцепил женщину за подбородок и вынудил смотреть на себя: – Не вздумай пугать меня родней. Ты – моя жена, и никто не посмеет указывать мне в моем доме. Надеюсь, ты все поняла с первого раза.

Эли-Харт прошел к дверям, обернулся, бросил еще один взгляд на жену и милостиво позволил:

– Можешь остаться в покоях и привести себя в порядок. С Тайрэном мы прогуляемся вдвоем, как и должно отцу и сыну.

– Я больше не буду любить вас, – услышал он за спиной ее сдавленный всхлип. – Не буду…

– А мне твоей любви и не надо. Достаточно покорности, – усмехнулся себе под нос лиор и покинул покои лейры Харт.

Раскаяние? Нет, его не было. И хоть разум нашептывал, что он допустил ошибку, самоуверенность и упрямство отказывались слышать этот слабый довод. Он в своем праве, на своей земле и со своей женой. Если Эли-Ториан что-то не понравится, то они могут катиться в Архон! Да и кто им расскажет? Алларис не осмелится, а если и отправит послание с жалобами, то ее письма проходят изначально через его руки. Огласки не будет.

– Господин!

Эли-Харт обернулся и вопросительно приподнял брови. К нему спешил приближенный риор.

– Известия, господин!

– Что там? – нахмурился Тайрад. Он уже привык к дурным новостям, и взволнованное лицо высокородного ему не понравилось.

– Их нашли, – понизив голос, сообщил приближенный. – Трое пеших путников: двое мужчин, на лице одного из которых шрамы, и одна черноволосая женщина – прошли через Хилип. Люди риора Дин-Брайса случайно услышали о них при въезде в город. Они провели расследование и удостоверились в том, что это именно те, кого вы разыскиваете, господин. После доложили своему хозяину, и риор Дин-Брайс снарядил погоню за предателями.

– Хилип?

– Они останавливались там на ночлег. Вошли в город по темноте и вышли утром.

– А в город пошли, чтобы избежать встречи с Брайсом, – кивнул Тайрад, и его взор стал задумчивым. – Но не избежали. Значит, ты ведешь ее по западному хребту, Райв. – Лицо лиора озарилось улыбкой. – Отличные новости, Нейр, просто замечательные!

Эли-Харт хлопнул приближенного по плечу и, заложив руки за спину, направился к конюшням, мурлыкая под нос легкую песенку. Да, определенно сегодня прекрасный день!

Одинокий факел успел прогореть наполовину. Он давал еще достаточно света, но не рассеивал густых черных теней по углам. Казалось, они жили собственной жизнью, а может кто-то скрывался во тьме, только одинокому узнику не было дела до тайного соседа, шуршавшего где-то за пределами видимости. Риор лежал на узкой лежанке, вытянув руки вдоль тела, и смотрел в потолок равнодушным пустым взглядом. Ему был безразличен тихий крысиный писк, далекое бряцанье оружия стражи, переходившей с места на места, их приглушенные голоса и даже догорающий факел. И если бы прямо сейчас смоляной светлячок исчез, узник, скорей всего, этого не заметил.

Тиен медленно выдохнул, но положения тела не сменил. Он лежал словно мертвец в своем склепе. Впрочем, почему как? Это и был склеп. Темный, сырой, мрачный и молчаливый. И он, Тиен Дин-Таль, был обречен на существование в этом склепе, возможно, до своей смерти, когда заговорщики явятся, чтобы убрать единственную угрозу своему благополучию, или же когда советники придут к выводу, что он враг, и тогда явится палач, чтобы свершить правосудие, неправедное, но неотвратимое. В любом случае, выйти отсюда уже вряд ли удастся. Никто не придет помочь, никто не откроет дверь камеры, чтобы выпустить пленника на свободу. Друзей у риора не осталось.

Он был один, совсем один. Ему не верили. Но даже если и приняли его слова, то не спешили им доверять. Это было правильно, разумно. Тиен и сам бы не спешил поверить тому, кто остался невредим среди мясорубки. Особенно, когда в свое оправдание он рассказывает невероятные истории. Дин-Вар умен, и он сумеет разобраться, где ложь, а где чистая правда, но для этого нужно время. А еще, чтобы он оставался верен лиори.

Дин-Таль усмехнулся. Он тоже не верил тем, кто заточил его сюда. Среди них скрывался лжец, или все они были лжецами, кто знает? Кого успел опутать сладкими речами Эли-Харт? Кто затаил злобу на свою госпожу и ждал мгновения, когда ядовитое жало вонзится ей в спину? Мог каждый из них. Как мог и он сам лгать, глядя в глаза Совету, в желании спасти свою шкуру и довести замысел до конца.

Смутные времена… Времена неверия и подозрений. Кто друг, кто враг? Разве разберешь? Невозможно заглянуть в чужую душу, невозможно увидеть затаенных мыслей, невозможно узнать то, о чем молчат уста. Страшно… Тени заполнили Борг, расползлись по углам, расчертили высокие потолки, забились под пол и следят за людьми, потерявшими опору. Зазеваешься, и тебя захватят в ледяной плен, опутают по рукам и ногам, пролезут в душу, заморозят сердце и превратят в пустую оболочку, за которой больше не горит огонь. Только злоба и ненависть.