Маша Храмкова - Арктур и Кубок Планет

Вряд ли прежняя Вега могла так искренне ненавидеть кого-то, вряд ли эта сладкая девочка с фотографий вообще могла испытывать настолько сильные чувства.

Должно быть, Корделия Ло прочла это в ее глазах.

– А теперь иди к родителям, – с покровительственной улыбкой сказала она. – И будь той Вегой, которую они хотят видеть в своем доме.

Сейчас

Спутник Kwark-7, орбита Росс

– Три, два, один… – голос диспетчера считал в голове Арктура. – Отрыв от поверхности!

Парень старался смотреть прямо перед собой, чтобы избежать тошноты во время перегрузок. Напротив него находился Патрик, но его фигура все время съезжала из поля зрения.

«Главное не упасть в обморок на глазах у всего мира», – думал Арк, считая про себя.

Обычно корабли взрываются в первые три минуты. Потом шансов уже меньше. Впрочем, туда, куда Арктур отправлялся, опасность дышала отовсюду.

В эти секунды одновременно с ним с космодрома Kwark-7 стартовало еще четырнадцать участников Кубка Планет. Десять парней и четыре девушки, из которых только трое игроков представляли для Финна реальную угрозу:

Конкурент № 1 – Вега Леви-Хоук, спутник Ли Ру.

Конкурент № 2 – Коррин Блаз, спутник Формоза.

Конкурент № 3 – Итан Хираку, спутник Крессида.

Именно так распределились участники в его списке.

– Мы покинули орбиту Росс, – доложил Патрик. – До кротовой норы лететь шесть месяцев и две недели. Рекомендуется погрузиться в искусственный сон.

Да, современные технологии позволяли открывать червоточины в любом месте, но, чтобы уравнять шансы всех игроков, решено было использовать стационарную кротовину, открытую три месяца назад.

– Еще бы. – Арктур отстегнул ремни и оказался в невесомости. – Не хотел бы я провести целых полгода в твоей компании.

– Кто разбудит вас, если капсула гибернации даст сбой? – поинтересовался Патрик. – Кто сделает предельно точный адреналиновый укол в ваше сердце?

Арктур хмыкнул. Перед полетом он немного перепрограммировал Патрика, превратив из безэмоциональной болванки в существо, наделенное собственным мнением. Процентов на двадцать.

– Капсула не может дать сбой, – возразил Арк, ощущая неприятное потягивание в животе.

Теоретически все могло быть. Теоретически он мог больше не проснуться.

– Включить вращение корабля! – приказал Финн.

– Вы уверены, капитан? Не лучше ли прямо сейчас лечь спать? – тревожно спросил робот.

– Ты прям как моя домработница Нина, – фыркнул Арк.

Патрик повиновался (а куда деваться, когда ты всего лишь робот – второй пилот?) и запустил вращение. Спустя несколько секунд Арктур Финн плавно опустился на пол.

В последний раз взошел на капитанский мостик, пару раз крутанулся в кресле. Когда он окажется здесь в следующий раз, гонка за планеты будет в самом разгаре – тогда эмоциям будет не место.

Взглянул в иллюминатор, но не на Росс, а на крошечный каменистый спутник, что вращался на его орбите.

– Я собираюсь немного вздремнуть, ма, – прошептал он, касаясь пальцами толстого стекла. Этот участок был мертвым для всех видеокамер. В противном случае Арктур никогда не позволил бы миру увидеть свою слабость, услышать слово «мама» из его уст.

Для всех таблоидов он – «Безупречный Арктур Финн», первый претендент на победу в Кубке. Но сам для себя он всего лишь пятнадцатилетний неудачник, который пытается превзойти своего отца и вернуть мать.

Впереди ждало долгое путешествие в другую галактику. Впервые за всю историю Кубка пространством для гонки станет Большое Магелланово Облако в 164 световых годах от планетной системы Росс. Далеко, непредсказуемо, опасно.

Арктур хорошо помнил первое занятие в учебке. Лекция по «теории и логике игр» и слова инструктора о том, что кое-кто может не вернуться обратно. Следующие три месяца подготовки стали настоящим адом. Холеные руки Арктура покрылись мозолями от штурвала, а сам он превратился из нескладного тощего подростка в такого же нескладного, но покрытого равномерным слоем мышц претендента.

Но учеба закончилась, и теперь, болтаясь в безмолвном космосе, Арктур мог рассчитывать только на себя. Ну и на Патрика, который обещал сделать тот самый адреналиновый укол в сердце, если он все же не проснется.

– Хватит, – наконец сказал он себе. – Отправляйся спать.

Арктур давно убил в себе клаустрофобию, но лежать в маленькой капсуле, которая медленно наполняется жидкостью (пусть и обогащенной кислородом), было крайне неприятно.

– Просто дышите, капитан. Постарайтесь расслабиться, – посоветовал Патрик, наблюдая за участившимся пульсом Арка.

– Хорош болтать, – проворчал он, когда киселеобразная субстанция подползла к подбородку. – Ты робот, для тебя что шесть месяцев, что шестьсот лет…

– Через шестьсот лет искусственный интеллект будет править миром, – Арку не показалось: в голосе Патрика был сарказм. – Спокойной ночи, капитан!

«Спокойной ночи, мам», – мысленно произнес Арктур, наблюдая, как плывут перед глазами пузырьки кислорода. Он сделал первый вдох, второй, третий. Мысли поплыли, а перед глазами замелькали радужные круги.

«Пожалуйста, пусть гибернация пройдет без снов», – последняя мысль-мольба растворилась в зеленом киселе так же, как и снотворное в крови Арктура.

К сожалению, его надежды не сбылись. Этот сон оказался самым долгим и кошмарным в его жизни.

Шесть месяцев спустя

– Что?.. Сколько я проспал?.. – Арктура мутило. Физически его тело пробудилось, но вот разум до конца не мог осознать, что анабиоз прекратился.

– Все в порядке, капитан. – Своей клешней Патрик протянул ему теплосберегающий плед. – Вы были разбужены в соответствии с инструкцией.

– Где мама? – Арк попытался вылезти из капсулы, но вместо этого просто вывалился на пол.

Если бы у Патрика было сердце, оно, несомненно, сжалось бы от боли.

– Она на спутнике Формоза, как и последние десять лет. Мне жаль, капитан. – Роботу и впрямь было жаль.

Воспоминания накрыли Арктура, словно ледяная волна океана. Мама садится в планолет, битком набитый беженцами. Ее глаза наполнены слезами. Маленький Арктур пытается прорваться к ней, но телохранители отца крепко держат его за плечи.

– Нет, я не хочу. – Арктур почувствовал, как защипало в глазах. – Ненавижу тебя!

Его гибернационный сон был пронизан воспоминаниями насквозь. После долгих мучительных грез о маме пробуждение было хуже смерти. Не зря его сравнивают с рождением: голод, холод, гравитация, отнявшиеся конечности.

«Видеокамеры!» – Мысль, словно вспышка, озарила затуманенное сознание Арктура. Капитан Финн не мог позволить миру увидеть его в столь разбитом состоянии.