Елена Ромашова - Sabbatum. Химеры

После обеда, когда Курт приглашает девушек на ознакомление с замком, я ловлю момент поговорить с Реджиной, как только все покидают столовую.

– Зачем это?

– Саббату нужно существовать на что-то, вот и взяла учеников.

– Я не об этом, – смотрю на Реджину, которая делает вид, что не понимает. Хотя на самом деле, кто-кто, а уж она знает лучше всех, что творится не только в жизни каждого, но и в голове.

– Тебе нужно отвлечься, Рэйнольд. Посмотри на себя, – кивает на меня. – Ты стал словно призрак. Если остальные считают, что ты справляешься, надевая каждое утро свой безупречный костюм, то я – не все. У тебя же в голове только одно: Мелани, Мелани, Мелани.

На каждое упоминание ее имени она делает легкий удар по столу своей ладонью, но эффект производит страшный: будто мне в голову гвоздь вбивают.

– Ты посмотри, – Реджина тут же ловит мое состояние, – Рэй, ты имя ее даже слышать не можешь!

– Реджина, я люблю ее. И так просто вычеркнуть из сердца и головы не могу, как это делаешь ты с ее вещами из комнаты!

Я взрываюсь. Мы говорим со Светочем на повышенных тонах; уверен, наши голоса слышны в замке, который эхом разносит любой громкий звук.

– Кстати, о комнате! Хорошо, что вспомнил. Что это было с утра?

– Это комната Мелани! Вещи тоже! И ты не имеешь права распоряжаться ими, стоит хозяйке покинуть пределы замка!

– Ох ты! Неужели думаешь, что она вернется? – Хелмак вздергивает подбородок и скрещивает руки на груди. Ее вопрос болезненный: вот уж несколько недель задаюсь им постоянно.

– Да, я верю, – голос-предатель звучит неуверенно.

– Химеры ее тебе так просто не отдадут. Я буду удивлена, если она еще не одна из них. Они хотели ее – они получили и теперь не выпустят живой. Это во-первых. А во-вторых, неужели ты думаешь, что она захочет вернуться после всего, что мы сделали?

– Она любит меня.

– Какая уверенность! – саркастически фыркает Реджина.

– То, что Мелани отказалась от меня на суде, ошибка, просто глупая недосказанность. И ты знаешь это, потому что сама была в суде! Так что не смей, слышишь, Реджина, не смей пытаться оттолкнуть меня от нее.

– Дурак, ты, Оденкирк. Неужели не понимаешь, что я пытаюсь уберечь тебя от ошибок и боли? – Реджина тяжело вздыхает и устало садится на один из стульев. Она смотрит на меня снизу своими светлыми серыми глазами, которые излучают материнскую заботу. Это остужает мой пыл. – Думаешь, мне не тяжело наблюдать, как ты мучаешься? Ну не дадут вам быть вместе! Вы же на разных сторонах.

– Почему ты думаешь, что Мелани снова станет Химерой?

Реджина опять тяжело вздыхает и отворачивается. Видно, что не хочет говорить свое мнение. Светоч пытается найти доводы, которые уже заранее бесполезны против моего любящего сердца.

– Хорошо. Давай представим, что она снова станет Инквизитором. И что дальше?

– Она вернется сюда.

– Скажи мне, как она будет жить дальше? Она не сможет, как Клаусснер, ненавидеть сестру. Или смириться с потерей, как Курт. Поверь, здесь, – Реджина указывает на сердце, – она очень привязана к сестре, как и та. У нее такая же связь, что у тебя была с Мириам. Ты до сих пор не оправился от ее потери. А уже шестой год идет!

В столовой повисает тишина. Слышно, как в коридоре что-то звякнуло, кто-то прошел мимо, наверху заиграл мобильник, судя по мелодии, одной из новеньких. Именно в эту затянувшуюся грустную паузу я слышу отчетливый зов Мелани: «Рэй», – и ветер проносится по столовой, раскачав люстру и всколыхнув занавески. Секунда, и все затихает, оставляя меня в смятенных чувствах.

– Она тебя зовет? – Реджина оглядывается вокруг, будто не понимает, что произошло.

– Да…

Зовет, но я не могу прийти или ответить. Это лишает покоя и остатков силы.

Светоч вздыхает, как отчаявшиеся родители, когда их уговоры не действуют на детей.

– Бог с вами! Делайте, что хотите. Комната твоя.

– А что насчет Кристен?

– А что насчет нее? Ты будешь обучать. Девочка талантлива.

– Слишком дерзкая, и мне не нравится, что она… – слово «поклонница» не хочется озвучивать.

– Является твоей фанаткой? – Реджина хмыкает, разглядывая свои идеальные глянцевые ногти. – Зато отвлечет от Мелани. Ты же сам устал от этих мыслей. Разлекайся!

Последнее Хелмак выдает резко и отрывисто, давая понять, что разговор окончен. Светоч встает и, цокая каблуками, удаляется, оставляя меня одного. Отлично! Я теперь должен обучать какую-то нахалку. Не люблю таких. С ними проблем не оберешься.

Я слышу легкий шорох откуда-то из коридора, и через мгновение там проскальзывает тень. Кажется, кто-то стоит за дверью. Я, не раздумывая, быстро встаю со стула и подлетаю к входу, чтобы подглядывающий не успел сбежать. Резко открыв дверь, хватаю шпиона и ощущаю кожаную куртку под рукой.

Щеки новенькой заливает стыдливый румянец, темно-каштановые волосы кажутся черными в тени; девушка смотрит на меня красивыми большими голубыми глазами, но рот кривится в дерзкой ухмылке.

– Подслушивала?

– И подсматривала…

Она вызывающе смотрит в глаза, будто спрашивает: «Ну? Что дальше будешь делать?» Злость зверем просыпается во мне.

– Еще раз будешь подслушивать мои разговоры, я быстро собью твою спесь. И не таких приструнивал!

В подтверждение слов я встряхиваю ее, как куклу, ощущая, насколько сильнее ее физически. Но даже на то, что могу свернуть ей шею легким движением, Кристен смотрит дерзко и вызывающе.

– Ruit! – рычу я. И девушку сбивает с ног мое заклинание, придавливая к полу. Она вскрикивает от беспомощности, но ничего сделать не может. Девушка лежит на полу лицом вниз у моих ног. Для такой нахалки, как она, это унизительно, знаю по опыту.

Я разворачиваюсь и, не оглядываясь, ухожу. Стоит мне выйти из коридора к общей лестнице, как заклинание прекращает действовать и освобождает дерзкую. Но мне все равно, то было воспитательная мера. Кажется, у меня с Деннард будут проблемы.

Ночью не спалось совсем, потому что бабушкин дом был наполнен непривычными звуками. Пугающими. Сверчки стрекочут, ветер скрипит чем-то снаружи, машины проезжают быстро, редко и шумно. И все кажется, что сейчас войдет призрак бабушки, шаркая и кряхтя. А еще здесь очень темно. Ведь в городе свет льется в спальню от фонарей, реклам и баннеров за окном, постоянно ездят машины, ходят люди независимо от времени суток. А тут даже электричество не издает свой мерный пищащий звук, нет тикающих часов, и постоянно кто-то копошится: то ли зверь, то ли птица под крышей. Кровать неудобная. Как я на ней в детстве спала? Скрипучая, жесткая, пахнет железом и плесенью. Варя и Кевин легли в сенях на более широкую и новую кровать. Желание остаться наедине у двух безумно влюбленных понятно. Поэтому не претендую на удобство. Пускай нежатся в объятиях друг друга на широкой кровати.