Ольга Макарова - Мартовские истории

– Одну из вас, – он договорил. Гиря так и осталась висеть внутри, только тонкую нитку укрепили проволочкой надежды, может, еще удастся вытащить и снять этот груз?

– Расклад не в твою пользу, – Павел Сергеевич нахмурился, густые черные брови сошлись у переносицы, – Сейчас все поставлено на поток, включая образование. Количество в ущерб качеству. Таких, как ты, скоросляпанных журналисток из многочисленных учебных заведений типа «обо всем понемногу и, в итоге, ни о чем» сотни, и всем нужна работа. У Лолиты Львовны за плечами университет с безупречной репутацией, старая школа письма. Да, витиевато порой, громоздко, но все же в ее работах есть лоск, отточенный стиль.

– К тому же, она Ваша двоюродная тетка, – это были мысли вслух – терять уже нечего.

– Верно. И я бы не сомневался ни секунды, и не стал бы начинать с тобой этот разговор, и пускаться в такие кудрявые объяснения, если бы не видел в тебе талант! – он тяжело поднялся из кресла, вышел из-за стола и, скрестив руки за спиной, зашагал по комнате.

– Я ждал, когда же ты себя проявишь! Но зачем же? Все и так легко дается, зачем напрягаться? Включила свое излюбленное: «А что если?», накидала мыслей, нагнала тумана и всем нравится! И самой, главное, нравится! И строчит по одному и тому же шаблону. С фантазией у тебя все в порядке. Потому я и позволил тебе самой выбирать темы. Но сколько ты еще будешь хватать чужое, перерабатывать и выдавать за свое? Понятно, что большинство не увидит и не поймет. Мысль, сказанная по-новому, для многих выглядит свежей, иначе бы не было разных книг с одинаковыми сюжетами. Заброшенные города, мистика Дали и Босха, все это было, уже много раз было. Пережевано сотнями челюстей. Нужен взрыв, а не осколки.

И тут Мила взорвалась: – Павел Сергеевич! – закричала она, вскакивая со стула, – К чему эти пламенные речи?! Решили уволить – увольняйте! Не надо меня жалеть! Мне все понятно. Она ваша родственница, и будь я даже Эйнштейном, мне не работать больше в «Декадансе», – Мила заплакала и хотела убежать, но Полтергейст преградил ей дорогу.

– Иди, сядь на место! – велел он.

Мила повиновалась, после истерики у нее наступила апатия.

– Ты пока еще не уволена. У меня работа для тебя. Интервью. Погляжу, как сделаешь.

– Но интервью – Тонина работа. Ее хлеб…

– Во-первых, – грубо оборвал ее босс, – Ты не в том положении, чтобы обсуждать мои задания! Я лучше знаю, кому и что давать. Во-вторых, не беспокойся за мою дочь, она без хлеба не останется. Ладно, к делу, – сказал он тоном, не терпящим возражений. – Прочти, – он вернулся на место и кинул ей свою газету. Это был разворот, давно канувшей в лету, скандальной газетенки. Подобные издания изобилуют сенсациями – что ни заметка, то научная революция или следы инопланетного вторжения. Среди прочего Миле бросились в глаза два особенно нахальных заголовка: «Терминаторы идут! Женщина из села Обухово родила киборга» и «Кошка из Затопинска разговаривает на семи языках с французским акцентом».

Мила расхохоталась: «У кого интервью брать? У киборга или у кошки?». «В правом нижнем углу»: – мрачно ответил Полтергейст. Девушка убрала ладонь и увидела небольшой столбец, обведенный красным фломастером редактора. Сразу под названием «Две субстанции» шли строчки о том, что польская пианистка Злата Войцеховская сделала научное открытие, в котором описала, что душа человека состоит из двух субстанций – черной и белой: «При жизни они едины, но постоянно борются между собой, как добро и зло. После смерти белая субстанция улетает на небо и сливается со всеобщим светлым духом, а черная субстанция продолжает цикл, ей дается новое рождение, в котором она должна искупить все свои грехи. Она живет и своими поступками снова делит себя на две субстанции – белую и черную, потому что даже самый злой человек хоть раз в жизни делал добро. Когда на Земле не останется черных субстанций, человечество сольется в единый Божественный Дух, которому будет позволено создать свой мир» – чем дальше Мила читала, тем больше у нее болела голова. Но бредовые гипотезы пани Войцеховской все не кончались: «Есть еще и серые субстанции, так называемые, призраки, черное и белое в них так тесно перемешалось, что уже невозможно отделить одно от другого, пока не произойдет что-нибудь экстраординарное» – что именно Злата объяснять не стала. «Серым субстанциям нельзя на небо и они не получают нового рождения, они остаются на земле и очень опасны для всех живущих!» – на этой тревожной ноте заметка заканчивалась. Людмила вздохнула с облегчением, отложила газету и вопросительно посмотрела на Главного.

– Я искал пани Злату в Польше, но мне сказали, что госпожа Войцеховская месяц назад уехала в Россию, а точнее, в Санкт-Петербург.

– Павел Сергеевич! – девушка не могла скрыть своего удивления: – Вы что всерьез считаете, что вся эта спиритическая чушь заслуживает внимания? Может быть и покажется кому-то интересным, но ведь наш журнал не об этом! Да где Вы вообще взяли этот хлам? – она схватила газетный лист и потрясла им перед редактором.

– Моя мама решила заново оклеить комнату. Она все делает по старинке, ободрала обои, приклеила на стену старые газеты и стала ждать, пока клей высохнет, а тут я зашел, и прямо из коридора на меня госпожа Войцеховская смотрит. Они поместили на обложку единственного реального человека из всех упомянутых ими. Я не придал этому значения, пока случайно не наткнулся на заметку о субстанциях, – он остановился и с минуту пристально смотрел в окно: серое предосеннее небо по краям начинало темнеть, словно кто-то с двух сторон медленно сворачивал лист небосвода. Не отводя взгляда, он начал медленно читать стихи:

« На черном озере – черные волны.

Сюда прилетают белые лебеди.

Белые лебеди станут черными,

Черные лебеди – черными волнами…»

– Черное озеро, – сказала Мила, когда Полтергейст закончил, – Очень известная песня. Я слышала с десяток ее версий на разных языках. Рок, опера, попса.

– Может быть, тебе известно, кому принадлежит авторство?

– Нет. Но думаю, это оперная трактовка. Скорее всего, музыку написал Григ. Такая мрачная и таинственная, но в то же время манящая и легкая мелодия. Современные музыканты, не стесняясь, воруют у классиков.

– Нет, это не Григ. Это «Черные Волны». Таинственная группа, стоявшая у истоков направления, которая так и не дала ни одного концерта. Они просто исчезли накануне своего первого выступления. У организатора того концерта остались репетиционные записи, в ужасном качестве, так, словно, кто-то хотел стереть их, но не стер до конца. Только две песни удалось кое-как восстановить: «Черное Озеро» и «Река будет течь». И вот что самое интересное: даже эти записи невозможно найти, их нигде нет. Эти песни стали хитами, но никто не знает настоящих авторов. Я хочу восстановить историческую справедливость. Это будет настоящая бомба!