Воль - Шум слепых

Одно из самых тяжёлых воспоминаний об этом путешествии, была проверка его дыхания. Мне было страшно подходить к нему, высокому мужчине, явно имеющего необыкновенную силу, садиться на колени и подносить ладошку к груди, чтобы услышать биение сердца, пока вторая должна была дотянуться до носа.

Всего несколько секунд. Всего на несколько секунд. Я хлебнула столько горя и отчаяния за эти несколько секунд. Мне показалось, что изрядно поседела.

Он не дышал. У него не билось сердце.

Точно одна, покинутая всеми. Осталось лишь сойти с ума.

«Так неправильно», – шептала губами, готовилась к срочному массажу сердца, хотя это было бесполезно. Всего немного мгновений.

И снова полукрик-полустон вырвался изо рта. Всхлип.

Представила, что мы уже пойдём по пустыне вместе, что буду мириться с чьим-то обществом, что мы станем сильнее и завершим игру. Это всё, чего так желала.

Все надежды рухнули. По щекам текли слёзы.

Мои ладони, сложенные крестом, десять раз вжались в мужскую грудь, вдавливали в неё воздух.

Слёзы падали на израненное тело.

Во мне лопались струны. Звенели погребальные колокольчики. Взрывались бомбами салюты. После всего должна была наступить звонкая продолжительная тишина, что позволила бы оставить землю.

Десять раз, как вечность, продлились слишком медленно. Секунды не считались. Я не дышала. Парила в ужасе. Десять раз. И уже была перевёрнута лицом к песку, а мои руки грубо были заведены за спину. Мне оставалось кричать, просить отпустить, но незнакомец, оказавшийся чудом живым, будто не слышал меня, вдавливал в крупинки, злобно. Наверняка он думал, как оторвать конечности нежданного спасителя.

Такое поведение меня быстро разозлило. Я принялась, как собака, поднимать песок, раскачиваться из стороны в сторону, чтобы освободиться из титановой схватки. Я вилась будто змея, просила выпустить. Кричала от боли. Выла. Ему было всё равно. Держал, заламывал сильней.

В какой-то момент удалось освободиться, резко развернуть туловище и как дать по лицу существу, что тот замер на некоторое мгновение, не забывая держать левую руку. Он стоял на коленях, смотрел на меня… хотя нет… не смотрел. Он до сих пор не открыл глаза.

Я нависала над ним, скрывала от усилившегося ветра, бьющего в спину. Глядела и шипела, пыталась образумить, но никак на слова мужчина не реагировал. Следил за шорохами, двигал плечами, ничего не понимал, поворачивал голову только на звуковые волны. Тогда я сделала третий вывод в этом мире: путник, кого встретила, оказался настоящим инвалидом. Он не только был весь переломанный, уставший; он не мог видеть, слышать, говорить.

Агрессивный, жестокий, надменный. Даже в таком плачевном состоянии он стоял на коленях как член из императорского рода, с гордо поднятой головой; дикой неестественной усмешкой он одарил меня.

Теперь я даже змеёй не имела права называться! Я превратилась в игрушку для питона. Его цепкие ручища обхватили меня как хвост, сжали и с хрустом откинули от себя.

Злое существо, которому не ведома благодарность. Ужаснейшее существо, человек или нет, не желавшее существовать. Это прекрасно было видно. По его резким движениям, импульсивностью, излишним раздражениям. Крайне недовольным от пробуждения он сел на песок, правую ногу согнул, левую вытянул и принялся получать ветер в лицо. Он смотрел в никуда, не пытался ничего усмотреть, просто зрел в одну точку, тлел от беспомощности и усталости. Каждая клеточка тела горела, искрилась от боли и неудобства.

Мне стоило его ненавидеть, но получилось испытывать лишь сочувствие. Я ещё могла видеть, слышать, петь, а он находился в омуте собственных мыслей долгое время, дичал без общества. Только сила осталась при нём. Я могла заполнять пространство звуками, но он даже попросить о помощи не сможет.

Мне стоило его отвергнуть, покориться несовершенству и пойти дальше, но меня остановило сострадание и милосердие к врагу. Лишь я могла годиться ему в проводники. Лишь я могла дойти до конца пустыни и увидеть изменения вокруг. И я больше не собиралась идти в одиночестве.

Пускай будет сложней! Пускай мне придётся тащить его на спине!

Я смогу. Я сделаю это.

Ведь я не одна.

Пускай у него плотная холодная кожа. Пускай не бьётся сердце. Он жив, способен на чувства, не имеет притворства, беспомощен, как котёнок, могучий как лев.

Я сильней его.

Моя рука будет тянуться к нему и вести вперёд.

Вновь дрожало тело, когда подходила к нему, но уже такой тяжести не ощущала. Я поступала правильно, по совести. И пускай он не способен увидеть мою доброжелательную улыбку, увидеть истину через зеркало души, пускай. Добро должно совершаться просто так.

Моя рука тянулась к его напряжённому плечу. В любом случаи, нарвалась бы на сопротивление, раньше или позже. Мне уже не страшно.

Почти звериный хрип вник в мои уши, прогремел в ушной раковине. Слишком недовольный. Пропустил воздух через сдавленные лёгкие. Своими пальцами резко схватил мою ладонь, до хруста сжал, поскрёб отросшими ногтями и откинул. Было странно смотреть на кровавые полосы, но упорства во мне было больше, чем крови, поэтому вновь потянулась к плечу. Так продолжалось целых три раза. С каждым разом путник распылялся больше, вскипал, желал накинуться и разорвать.

На четвёртый раз, взволнованная донельзя, уставшая и утомлённая незаходящим солнцем, со скоростью света ухватилась за большую злую ладонью и также прижала к своей груди, чтобы он прочувствовал вибрации сердца, что дрожало от страха, выпрыгивало из клетки. Мне удалось его удивить. Существо оцепенело. Не поворачивая голову, продолжая смотреть вдаль, чувствовал человеческое сердце. На волевом лице сменялась картина за картиной. Обескуражен. Удивлён. Будь его воля, от удивления бы поседел!

Постепенно моя смелость уходила. Мы сидели так слишком долго. Это смущало.

Сняла мужскую руку, отсела от него на полметра и стала глядеть на него, пытаясь унять гамму эмоций, решить, куда держать путь. Оставаться здесь бессмысленно. Совсем недавно поменялся пейзаж. Исследование этих краёв ещё не закончено.

А я всё думала и думала, пыталась понять, как пообщаться с новообращённым товарищем, сидящем с прямой спиной, горделиво, будто бы являлся королём пустыни, мгновение смятения прошли. Он не попытался со мной даже сделать что-то, просто сидел и всё.

– Статист, – выругалась на него, не скрывая своего раздражения. – С тобой что делать? На что-то же обращаешь внимание? Ответь! Вы! Ты! Хоть кто! – звала его, шумела. И только плечи немного подрагивали от громкой звуковой волны.

Это совсем мне не нравилось. Спать себя заставить не могла. Боялась, что путник сбежит от меня, не смотря на изъяны. Лишаться хоть какой-то компании слишком глупо.