Света Товак - Ключ его сердца

Она помогла подняться и даже хотела взять на руки, но я категорично отказалась. Сама виновата в том, что со мной происходит, сама и с последствиями справляться буду.

– Краб появлялся? – С надеждой спросила, когда тяжело рухнула в планолет, на котором мама меня разыскивала по лесу, ориентируясь на маячок, встроенный в ди-топ. Задачу осложняло то, что имперцы пустили в действие глушилки, специальные устройства, блокирующие все сигналы на планете. Поэтому мама смогла найти меня только ближе к рассвету, уже начиная сходить с ума от тревоги. Сначала она подумала, что я с наступлением сумерек, так и не дождавшись от нее сигнала, стартовала с Ворки. Хотя, как это могло быть возможно, не представляла, ведь по последним данным всю планету взяли в кольцо крейсеры Объединенной Империи. Потом решила вернуться домой, проверить, не появилась ли я там, пока она вела розыск. Тут-то она и увидела Краба, умудрившегося уснуть прямо на крыльце. Друг пришел в надежде узнать, вернулась я или нет, и все ли у нас в порядке, так как не смог связаться. Никого не застав дома, упрямо решил ждать до конца и заснул возле входной двери, не выдержав напряжения этого сумасшедшего дня. Он-то и рассказал, где и что с нами случилось, позволив маме сузить район поиска. Что ж, новость, что Краб живой и невредимый заставила тяжелый груз упасть с души. Даже с облегчением выдохнула и прижалась разгоряченной щекой к окну, за которым мелькали макушки деревьев, стараясь сосредоточится не на внутренних чудовищных ощущениях, а на окружающей красоте первозданной природы. Лоо уже вступало в свои права, окрашивая горизонт в малиновые и оранжевые полосы, а я всегда любила рассветы. Мама же молчала всю оставшуюся дорогу до дома, изредка кидая на меня встревоженные взгляды.

Когда планолет тихо опустился у крыльца, тело снова начала мучать жуткая боль, а душу терзать мысли и сомнения в собственном рассудке, раз посмела бросить Арина, повинуясь какому-то глупому и непонятному порыву.

– Яся. Выходим. – Сказала мама, когда я, даже спустя пять минут после посадки, так и не пошевелилась.

– Не могу! – Простонала, с силой зажмурившись. – Сделай еще один укол! От него легче!

– Его только раз в сутки делают. Теперь терпи, Ясмина! – Строго прикрикнула мама, однако ласково провела по щеке и осторожно подхватила на руки и, словно я весила, как пушинка, с легкостью отнесла в мою комнату. Только вот меня ждала не теплая, уютная постель, а ледяной душ, который сразу немного прояснил мысли, не дав погрузиться в полубессознательное состояние, наполненное мукой и страданиями. Мама помогла искупаться и переодеться в пижаму, после чего укрыла одеялом и принесла горячего молока с печеньем. Однако сделать смогла лишь глоток, так как вся еда сразу же попросилась обратно.

– Мам, мне так плохо… – Прошептала в подушку и тут же с силой стиснула зубы, отчаянно пытаясь сдержать слезы.

– А теперь, Яся, давай рассказывай, как тебя угораздило стать обедом имперца. – Тяжело вздохнула мама, ложась рядом и крепко прижав к себе. Она положила мне подбородок на макушку и нежно гладила по спине, пока я, в перерывах между очередными болевыми приступами рассказывала ей про встречу с Арином и причины, толкнувшие меня на столь безрассудный поступок.

– Мы справимся, милая. Я обещаю, что буду рядом и не дам наделать глупостей. Тебе надо продержаться лишь четверо суток, затем боль уйдет. Но ты должна понимать, что эта связь будет постоянно тяготить тебя, он будет звать, даже не осознавая этого. А ты будешь стремиться все время к нему, искать в других его черты и не находить, вновь и вновь испытывая душевные муки. Но ты сама обрекла себя на эти страдания. Понимаешь, связь сигната и его хозяина и так непроста, а уж связь, установленная между представителями противоположного пола и вовсе более тесная и мощная. Она не приветствуется в империи не просто так. Чаще всего такие пары в итоге заключают союз жизней, а никромины выступают за чистоту расы. Насколько слышала, в последнее время они даже поговаривают издать закон о запрете таких смешанных союзов.

– Значит, четверо суток, да? – Тихо проговорила, в очередной раз всхлипнув, «порадовавшись» перспективам, которые нарисовала мама.

– Теперь почти трое. Попробуй уснуть.

В эту ночь я забылась тревожным сном довольно быстро, а вот последующие дни растянулись для меня в череду сплошных кошмаров. Я то страдала от боли, то корила себя за бесхребетность, а то мучилась от желания просто быть рядом с Арином. В минуты просветления я его уже откровенно ненавидела, так как то, что я сейчас переживала, было исключительно на его совести. И не важно, что решение поделиться кровью я принимала сама, без давления с его стороны.

Однажды, не выдержав настойчивых требований внутреннего голоса, попыталась сбежать в шахту, где находился наш звездолет, чтобы покинуть Ворку и отправится на поиски имперца, к которому, точно была уверена, этот самый внутренний голос и приведет. Только вот беда, передвигалась недостаточно быстро из-за изматывающей слабости и успела только, пошатываясь и обливаясь потом, добраться до выхода из дома, где и была перехвачена мамой и отправлена обратно в кровать. После этого она меня просто запирала в комнате, во избежание повторения этой ситуации. Пару раз приходил Краб, но даже не могла с ним поговорить, и друг просто сидел рядом, держа меня за руку и рассказывая о всякой ерунде, в надежде отвлечь от сжигавшей внутренности агонии.

К сожалению, привязка оказалось действительно настолько мощной, что промучилась я около недели, потом стало потихонечку отпускать, и, спустя месяц, уже смогла вернуться к прежней жизни. Но глухая тоска, поселившаяся в глубине души, не давала покоя и я, даже не замечая за собой, постоянно находилась в ожидании скорой встречи с ненавистным и таким родным Арином. Его лицо словно каленым железом выжглось в памяти и постоянно стояло перед внутренним взором. Его улыбку, его невозможно удивительные глаза и сильные руки, что прижимали меня к крепкой груди, я вспоминала по сотне раз за день, порой настолько погружаясь в себя, что даже не замечала происходящего вокруг. Было ощущение, что от меня теперь осталась только половина: половина души и половина сердца и порой я не понимала, зачем надо так страдать, если можно было быть счастливой рядом с высшим и делать его счастливым одним своим присутствием. Но стоило только посмотреть на осунувшееся, посеревшее лицо мамы, которая переживала вместе со мной это тяжелое время, и увидеть Краба, который поддерживал своим бесконечным оптимизмом, не давая скатиться в черную меланхолию, как тут же становилось стыдно за свои предательские мысли, и я вновь с отчаянным упорством принималась бороться с привязкой к высшему.