Елена Ромашова - Sabbatum. Инквизиция

Все случилось очень быстро, и в то же время будто в замедленной съемке: вот я смотрю на свои руки, все также рефлекторно расчесывая левое запястье, а вот теплая мужская ладонь с длинными, изящными пальцами накрывает его, посылая заряды электричества по всему телу, и грубо выпрямляет мою руку, чтобы вытащить на свет и на всеобщий обзор мое горящее, зудящее запястье, которое стало сплошной кровоточащей коркой.

Я поднимаю взгляд и впервые за все время смотрю в лицо Рэя, пугающе близкое к моему. Если я остальных находила красивыми, то Рэйнольд для меня самый красивый – он словно золотая середина их всех. Если Стефан пугал своей брутальностью, словно вырезанный из скалы, а Кевин был солнечным мальчиком-соседом, то Рэю никак не подходило ни одно сравнение. У него темно-русые волосы, острые скулы, так что кажется: проведи рукой – обрежешься, и грустные серьезные глаза, которым хочется довериться, но тебе не дадут. Он смотрит, держа меня за руку, а я чувствую, как ток течет через все тело, и мне хочется кинуться к нему, прося защиты.

Но с чего вдруг? Он же такой, как они.

– Что это? – Голос Стефана возвращает меня в позорную реальность, заставляя забыть весь этот романтический бред, который выбил почву из-под моих ног. – Что с рукой?

Стефан надвигается на меня, а Рэйнольд все еще держит мою руку, вытянув на всеобщее обозрение.

– Не лишай. Не беспокойся!

Я пытаюсь вырвать руку, но Рэй держит крепко, отчего ранки еще сильнее начинают кровоточить. Мне больно. Стыдно. Ненавистно.

– Хватит! Прекратите оба! – Кевин, словно лев, грозно кричит на Стефана и Рэя, отнимая мою руку и прекращая эту пытку. – Вы только делаете хуже.

Видно, обоим есть что сказать: они испепеляют и буравят друг друга взглядами.

– Иди, Мелани. – Кевин, не поворачиваясь ко мне, отсылает меня в свою комнату, как маленькую.

Я только «за». Мне противны эти люди, возомнившие себя бог знает кем.

– Мелани, – Рэй нежно протягивает мое имя, словно смакуя его, пробуя на вкус, неосознанно посылая по моему телу мурашки. Я поворачиваюсь к нему и понимаю, что нежность напускная, что будь его воля, он не только бы мне руку сломал, но и шею. – Мелани… Это же с древнегреческого означает «черная»? Сама выбрала или кто дал?

Я не понимаю, к чему это он. Но судя по тому, как все замерли, вопрос заинтересовал всех.

– Ага, увлекаюсь на досуге древнегреческим. – Моя попытка съязвить не прошла, оставив их все так же непробиваемыми. Видно, это свойство – дополнение к их осанке – входит в программу обучения здесь. – Назвали, как назвали. В больнице и похуже имена дают. Я не выбирала.

Мой ответ, видно, был правильным, потому что незаметно для глаза что-то изменилось в замерзших фигурах людей.

Кевин засмеялся, покровительственно положив мне руки на плечи. Но отчего его смех казался наигранным?

– Рэй шутит. Не обращай внимания. Он у нас странный немножко! Мелани, Мария, Меган, какая разница? Мелани Гриффит – в больнице люди с юморком, смотрю.

Пока он говорил, я видела, как Рэй смутился и прошел вглубь комнаты, снова уйдя на задний план.

– Да, в больнице те еще юмористы. Я их просила назвать Мэрилин Монро, но, кажется, поклонников не нашлось.

Кевин да Ева – единственные, кто рассмеялись в ответ на мою шутку.

– Пойдем, найдем тебе лекарство для руки. – Кевин подтолкнул меня к выходу.

Проводив меня в спальню, он ушел, чтобы вернуться с какой-то коробкой. Его не было пару минут, после чего раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответа, Кевин вошел в комнату.

– Соскучилась?

Парень задорно улыбнулся, а я поймала себя на мысли, что он милый. Может, стоит в него влюбиться? И словно в насмешку, перед глазами возникло лицо Рэя.

– Здесь все такие милые? Или мне стоит искать друзей среди прислуги?

Кевин рассмеялся, сел рядом со мной и открыл большую деревянную шкатулку, в которой хранились бинты, пластыри, лекарства и прочее.

– Не обращай внимания. Они просто заносчивые, скоро привыкнут. Вот увидишь.

Он достал перекись и вылил мне на раны, та запузырилась с шипением, будто растворяя мою кожу. Можно желательно с костями? Достал этот зуд. Но перекись безболезненно растворила всю грязь, обезвредив ранки.

Кевин вынул какую-то мазь без этикетки в тюбике, похожую на крем для лица. Открыв тару, я почувствовала гадкий запах.

– Что это?

– Мазь на травах и жире, тебе поможет.

Я наблюдала, как он аккуратно и заботливо колдует над моей рукой. В этот момент я заметила, что у него тоже что-то на запястье на левой руке под часами. Приглядевшись, увидела черный виток узора – татуировка.

– У тебя там татуировка? – Я кивнула на его руку.

– Да, сделал по глупости. – Он как-то замялся, сдвинув часы, чтобы я не смогла разглядеть ее.

– А мне, наверное, теперь вряд ли светит сделать татуировку на запястье, если шрамы останутся.

Он натянуто улыбнулся, заглядывая в мои глаза своими ореховыми.

– Не останутся. Мазь поможет. – Он начал забинтовывать мое запястье.

Я обратила внимание, что зуд стал отступать, зато на передний план выдвинулась ноющая боль.

– Это все от таблеток, которыми меня пичкали в больнице. На какое-то лекарство пошла реакция…

– Понятно. Тогда бросай их пить.

Я засмеялась.

– То же самое сказала Реджина.

– Тогда тем более бросай. Она плохого не посоветует.

И Кевин уже завязывает бантик на запястье:

– Вот и всё.

– Спасибо. – Я смущена его заботой.

– А где твои вещи? – Он огляделся в поисках, самое меньшее, чемодана.

– Вот. – Я кивнула на пакет в углу.

– Шутишь? – Он недоверчиво уставился на меня.

Я пожала плечами.

– Я же из больницы. А до больницы ничего не помню. Все мои вещи были сильно испорчены во время аварии. Так что это всё, что у меня есть.

– Теперь понятно, почему Реджина отправляет тебя по магазинам.

Он озадаченно чешет голову, запуская руку в медные волосы. И только сейчас я понимаю, что у парня нет веснушек. Это так странно.

– Можно вопрос?

– Ну?

– Это ты был за рулем Корвета? – Я не удержалась и спросила то, что меня грызло изнутри с тех пор, как я увидела всех мужчин за столом на ужине.

– А ты хочешь, чтобы я был?

Что за странный вопрос? Он этому у Реджины научился?

– Ну, ты хотя бы милый, тебе простить проще, – брякнула я вслух. Это вызвало смех у Кевина.

– Ты забавная, ты знаешь об этом? Ну, если хочешь, пускай я буду за рулем. Так что прости меня, засранца, что был за рулем и не справился с управлением.

– Если я забавная, то вы все странные. У вас какая-то мания брать на себя чужую вину. А еще отвечать вопросом на вопрос или размыто.

И снова приступ смущенного смеха.

– Есть такое. Мы много чего переняли у Реджины, она многим здесь, как мать. Поэтому не удивительно, что мы становимся ее воплощением.