Виктор Бондарюк - ГЛАВА 2

Толкая перед собой старую с кривым колесом тележку, он шёл следом за “глазом ГОДсис” по лесу, тишина которого производила тягостное впечатление. “Слушай, – через какое-то время обратился Адам к дрону, – а у тебя есть какая-нибудь фонотека? Ну шумы, звуки записанные?” “Конечно”, – ответил “глаз ГОДсис”. “А можешь хоть пенье птиц включить, что ли? А то тут как-то…” – попросил Адам. И буквально через секунду ГОДсис оживил пространство леса зазвучавшим из его динамика пением птиц. И несмотря на то что идти с тележкой по траве, лавируя между корней деревьев, было достаточно сложно, Адам довольно улыбался, пробираясь следом за указывающим дорогу дроном.

Спустя ещё метров сорок его нос начал улавливать едва заметную трупную вонь. Но пение птиц в сочетании с сочной зеленью леса эмоционально заслоняли собой всё более усиливающийся неприятный сладковатый запах. Внезапно тележка остановилась, уперевшись колесом во что-то скрывающееся в высокой траве. Пение птиц резко отключилось на полузвуке, и в наступившей звенящей тишине “глаз ГОДсис”, возвращая его к цели их путешествия, коротко отрезал: “Мы пришли”. И тут же на Адама навалилась до этого игнорируемая им удушающая вонь. Скривившись, он сделал два осторожных шага вперёд. Его глазам предстало морщинистое тело старого Адама с шрамом цифры 19 на плече. Оно лежало на спине рядом с опрокинутым лукошком, наполовину заполненным сгнившими и покрытыми плесенью ягодами. Смотрящие в небо стеклянно мертвые глаза были открыты. Из-под свалявшийся бороды за растрескавшимися бескровными губами виднелись давно не чищенные редкие жёлтые зубы и полный рот сгнивших и покрытых плесенью ягод. Эта ужасающая картина вызвала мгновенно родившуюся тошноту, стремительно начавшую заполнять пищевод Адама 20. Испугавшись, что его может вырвать прямо на тело предшественника, он зажал рот рукой, не в силах отвести взгляда от синюшно белого, худого тела. Старая рваная простынь, которая до этого покрывала бёдра трупа, размоталась, оставив его совершенно обнажённым. В длинных свалявшихся волосах давно не мытого тела виднелись пучки травы и несколько зацепившихся листьев. Скрюченные пальцы с нестрижеными грязными ногтями хищно держали пустоту. Наваливавшаяся тишина, нарушаемая лишь негромким шумом колышущейся на ветру листвы, давила, производя тягостное впечатление, добавляла невероятного трагизма всей представшей перед ним картине.

“Можешь приступать к исполнению своих обязанностей”, – буднично произнёс ГОДсис голосом, показавшимся невероятно громким. Вздрогнув от неожиданности, Адам с ужасом, не отрываясь, продолжал смотреть на мёртвое лицо своего предшественника. “Можешь приступать к исполнению своих обязанностей”, – через паузу с той же интонацией повторил ГОДсис. “Не каждый день видишь собственную смерть, – тихо пролепетал Адам. – Имей хоть каплю уважения”. “Это не ты и не твоё тело, – ответил поучительно дрон. – По Моим подсчётам, исходя из средней продолжительности жизни предыдущих репликантов, ты умрешь примерно через…” “Заткнись!.. – зло закричал Адам. – Я не хочу ничего этого знать!” “Данное право выбора не противоречит протоколам…” – проговорил дрон. “Да пошёл Ты”. – перебил его Адам и, осторожно ступая, подошёл к телу. Нагнувшись, трясущимися пальцами прикрыл мертвецу глаза, коснувшись его холодной мертвенно пергаментной кожи. Затем, постояв пару минут и собравшись с духом, аккуратно, стараясь реже дышать, кривясь от трупного запаха, взял мертвеца под мышки. Приминая ногами сочную зелень травы, он с трудом потащил оказавшееся невероятно тяжелым тело к тележке, которая, изначально не предусмотренная для перевозки подобного рода грузов, не могла вместить в себя умершего целиком. Измучившись, с трудом поместив в неё мертвеца, Адам с невероятными усилиями, тихо ругаясь себе поднос, уложил голову покойника на бортик, отчего его туловище, с трудом поместившись в узком пространстве бортов тележки, гротескно нелепо задрало согнутые ноги и корявые руки. Прикрыв труп старого Адам простынёй и не отводя от него взгляда, взявшись за ручки, он приподнял заднюю часть тележки, и собрав силы, с трудом сдвинул её с места, отправляясь в обратную дорогу. Отсутствие живых звуков, окружающие его равнодушные деревья, покойник, голова которого, выглядывая из-под простыни, беспощадно билась о борт тележки, родили в нём осознание бесконечной вселенской тоски. И эта до самой его смерти неминуемая обречённость одиночества наполнила слезами усталые глаза Адама, неотрывно смотрящие на мертвеца.

Внезапно уперевшись обо что-то колесом, тележка, больно вывернув кисти рук, упала, выбросив мертвое тело. И Адам, не вытирая глаз, начал заталкивать покойника обратно, чтобы затем, теряя остатки сил, упрямо везти свой страшный груз, сопровождаемый неотступно следующим следом за ним и хранящим молчание “глазом ГОДсис”.

Через некоторое время совершенно обессилив, Адам наконец-то выбрался на дорожку. Подкатив тележку к кузову гольф-кара, он наклонился над трупом. Переборов отвращение, двадцатый завалил себе на плечо тело девятнадцатого, почувствовав, как из мёртвого рта с шумом вышли остатки зловонного воздуха. Попавший на линзу камеры дрона случайный солнечный блик, отразившись от линзы стекла, стрельнул по глазам неудобно согнувшегося под тяжестью своего мёртвого предшественника Адама, который, разозлившись на равнодушную холодность “глаза ГОДсис”, зло прошипел: “Чего вылупился?” Но дрон не только не ответил, но и внешне никак не отреагировал на грубость. Переведя дыхание и напрягая уже практически не слушающиеся ноги, Адам, как штангист в толчке, встал, распрямив туловище, и с выдохом свалил тяжёлое мёртвое тело в кузов гольф-кара. Затем, забравшись следом, уложил его на спину ногами вперед и укрыл его же простынёй. Спрыгнув обратно на дорожку и положив руку на борт кузова, он замер глядя на на старую в грязевых разводах и пятнах ткань, ставшую для покойника саваном.

Постояв какое-то время он спросил: “А мы все одинаковые?” – нарушив долгую паузу, спросил он. “Да”, – ответил ГОДсис. Адам обернулся и, заметив что-то у своих ног в траве, прилично проросшей сквозь растрескавшиеся древние плитки дорожки, сделал ещё не движение, а лишь намёк на него. “Только не нужно бросать в меня камень”, – мгновенно среагировал ГОДсис, на всякий случай отлетая чуть дальше. “Ну и хрен с тобой”, – выпалил Адам, раздосадованный тем, с какой легкостью дрон разгадал его замысел. В сердцах пнув ногой своё несостоявшееся оружие, он косо глянул в безэмоциональное чёрное око объектива и забрался в кабину гольф-кара.

Под шум вылетающих из-под колёс растрескавшихся плиток древней дороги, крепко держась за потрескавшийся от времени дребезжащий руль, Адам задумчиво смотрел на тело мёртвого предшественника, страшно подпрыгивающее на ямах, невидимых из-за разросшейся травы. “Но если мы одинаковые, почему же ни пятый, ни, например, девятый, а только одиннадцатый уничтожил склад? – спросил он. – Хотя мне кажется, что это был не самый правильный поступок. И я бы так не сделал, – закончил он свою мысль”. “При клонировании копируется только генотип. На сто процентов репродуцированный организм никогда не будет похож на образец”, – ответил ГОДсис. “Значит, при всей схожести мы всегда чуть-чуть разные?” – снова спросил Адам, повернувшись к дрону. “Репликант, – ответил ГОДсис, – исходя из сиюминутных ситуаций, сразу после клонирования принимает одинаковые решения на происходящие с ним события. Но с течением времени проявляет всё большую индивидуальность в действиях и поступках, исходя из предлагаемых обстоятельств и возникающих ситуаций”.