Р. Паласио - Глава Джулиана

Ну ладно, ладно.

Да знаю я, знаю.

Я плохо вел себя с Августом Пулманом!

Ну и что с того? Народ, это вообще-то не конец света! Давайте без истерик, а? У нас тут большой такой мир, и в нем не то чтобы все друг с другом возятся. Так уж устроено. Поэтому, может, вы наконец успокоитесь? Хорош зацикливаться на одном и том же, пора заняться своими делами.

Да сколько можно!

Я не понимаю. Нет, правда не понимаю. Только что я был самым крутым пятиклассником. И вдруг раз — и теперь я… ну, не знаю. Да не суть. Но какая жесть! Весь этот год — сплошная жесть! Начать с того, что я хотел бы, чтобы Ави Пулман никогда не появлялся бы в школе Бичера! Чтоб он прятал свою мерзкую физиономию, ну как в «Призраке оперы». Надень маску, Ави, будь любезен! Чтоб глаза мои тебя не видели! Насколько все было бы проще, если бы ты просто исчез.

По крайней мере, проще для меня. Я, кстати, и не говорю, что он живет себе припеваючи. Ему наверняка нелегко каждый день видеть себя в зеркале или ходить по улице. Но это не моя проблема. А моя проблема в том, что с тех пор, как он заявился в мою школу, все изменилось. Изменились мои одноклассники. Изменился я. И это полный отстой.

Я бы хотел, чтобы все было так, как в четвертом классе. Нам тогда было очень, очень, очень клево. Мы тогда играли во дворе в салки, и не хочу хвастаться, но все всегда гонялись за мной, понимаете? Это я так, к слову говорю. Я просто хочу сказать, что, когда мы делали совместные задания по истории или географии, все хотели быть со мной в паре. И все всегда смеялись, когда я шутил.

За обедом я всегда сидел со своими друганами, и компания у нас была что надо. Мы были абсолютно что надо. Генри. Майлз. Амос. Джек. Компашка что надо! Просто отличная. У нас были свои секретные шутки. Свой тайный язык жестов.

Я не знаю, почему все изменилось. Не знаю, почему все превратились в таких идиотов.

Хотя на самом деле знаю : из-за Ави Пулмана. Как только он объявился, все перестало быть как раньше. До этого все было совершенно обыкновенным. А теперь всё наперекосяк. И всё из-за него.

И из-за мистера Попкинса. Если подумать, вообще-то во всем виноват мистер Попкинс.

Помню, как из звонка мистера Попкинса мама раздула целую историю. В тот вечер за ужином она только и говорила о том, какая это честь. Директор средней школы позвонил нам домой, чтобы спросить, могу ли я быть «школьным крестным» какому-то новенькому в школе. Вот это да! Событие века! Маму послушать, так я «Оскар» выиграл, не меньше. Теперь-то стало ясно, говорила она, что в школе действительно умеют распознавать особо одаренных детей, и это, на ее взгляд, потрясающе. Мама не была лично знакома с мистером Попкинсом, я ведь раньше ходил в младшую школу, а он управлял средней, но она всё восхищалась, как любезно он с ней беседовал по телефону.

Мама — большой человек в моей школе. Она в совете попечителей — я не очень-то понимаю, что это, но, очевидно, что-то мегаважное. И она всегда вызывается добровольцем. Например, она состояла в родительском комитете все годы, что я учился в младших классах. Всегда. Она очень много делает для школы.

И вот в тот день, когда я должен был поработать «школьным крестным», мама подвезла меня до ворот. Она бы и до кабинета директора меня проводила, но я ее остановил: «Мам, это же средняя школа!» Намек она поняла и уехала еще до того, как я вошел внутрь.

В холле уже ждали Шарлотта Коуди и Джек Тот. Мы с Джеком пожали руки — нашим секретным способом, — а потом мы все поздоровались с вахтером и пошли в кабинет мистера Попкинса. В школе так странно, когда там никого нет!

— Чувак, мы бы сейчас могли себе спокойно на скейте кататься, и никто не заметил бы! — сказал я Джеку. Я разбежался и заскользил по гладкому полу в коридоре: вахтер же нас больше не видел.

— Ха, точно! — усмехнулся Джек, но я заметил, что чем ближе мы подходили к кабинету мистера Попкинса, тем больше он сжимался. Похоже было, что его вот-вот вырвет.

За несколько ступенек до конца лестницы он замер.

— Не хочу! — выпалил он.

Я остановился рядом. Шарлотта уже добралась до верхней площадки.

— Ну же! — торопила она.

— Ты тут не главная! — сказал я.

Она покачала головой и закатила глаза. Я рассмеялся и ткнул Джека локтем. Нам нравилось подтрунивать над Шарлоттой Коуди. Она всегда была такой правильной!

Джек закрыл лицо руками.

— Ну мы и влипли.

— Да что такое-то? — не понимал я.

— Ты хоть знаешь, кто этот новенький?

Я помотал головой.

— Ну ты-то ведь знаешь, правда? — Джек посмотрел на Шарлотту.

Шарлотта спустилась к нам.

— Думаю, да. — И она скривилась так, будто лимон проглотила.

Джек покачал головой, а потом три раза влепил себе по лбу.

— Какой же я дурак! Зачем я согласился! — процедил он сквозь зубы.

— Погоди, а кто это? — Я толкнул Джека в плечо, и он наконец поднял на меня глаза.

— Его зовут Август, — ответил он. — Ну, знаешь, парень с лицом?

Я понятия не имел, о ком это он.

— Ты серьезно? — удивился Джек. — Раньше никогда его не встречал? Он же живет в нашем районе. Иногда появляется на детской площадке. Ты не мог его не видеть. Все его видели!

— Он живет не в нашем районе, — поправила Шарлотта.

— Да нет же, в нашем! — рассердился Джек.

— Джулиан живет не в нашем районе. — Шарлотта теперь тоже злилась.

— При чем тут вообще район? — спросил я.

— Да неважно! — перебил Джек. — Какая разница. Поверь мне, чувак, ты никогда не видел ничего подобного.

— Пожалуйста, не говори гадостей, Джек, — сказала Шарлотта. — Это невежливо.

— Это не гадости! — выкрикнул Джек. — Это просто правда.

— А как именно он выглядит? — спросил я.

Джек молчал. Просто стоял и качал головой. Я поглядел на Шарлотту, она хмурилась.

— Увидишь, — ответила она. — Давайте уже пойдем, хорошо? — Она повернулась, поднялась по лестнице и направилась по коридору в кабинет мистера Попкинса.

— Давайте уже пойдем, хорошо? — сказал я Джеку, точь-в-точь как Шарлотта. Я был уверен, что это его рассмешит, но тот даже не улыбнулся. — Джек, чувак, ну ты чего!

Я притворился, что с размаху даю ему пощечину. Вот это его немного развеселило, и он сделал вид, что бьет меня кулаком — как в замедленной съемке. И мы начали «игру в селезенку» — это когда каждый пытается ударить другого между ребер.