Оксана Лукаш - Любовь сквозь века

Дети нехотя встали из-за стола, им было ясно, что не будет отец сказок сказывать и гостинцев не даст. Мать суровым взглядом проводила детей.

– Ну, Славия, что стряслось? Первой, не выдержала молчания старейшин– Любань. С чем в дом к нам пришли мрачней тучи?

Михась хотел было прикрикнуть на жену, не говорят так со старшими, да глянув на деда, на его сдвинутые к переносице брови, да поджатые губы, понял, что беда в деревне.

– И правда, дед не томи, права Любань, говори, как есть, что стряслось? Беда какая?

– Как сказать, Михась, как сказать. С одной стороны беда, с другой радость.

– Бывает разве так?– удивилась Любань. Чтобы беда с радостью одной дорожкой шли, да в одну дверь заходили.

– Всяко, Любань бывает, всяко, – неторопливо растягивая слова, ответила Славия. Чужак к нам в деревню пришел. Жрец Темного.

– Кто пришел?

– Жрец Темного,– ответил дед. Молодые вы еще, мало повидали, традиции забыли. Про требы богам вы четко помните, когда надо чего, или праздник, а вот про Темного многие и не упомнят уже, не чтут его как раньше, требы не приносят. Хотя и требы у него не простые-мудреные. Расскажу. Темный он и есть темный. Нет на земле, грани между добром и злом, светом и тенью, жизнью и смертью, все рождается, чтобы умереть. Переплелись меж собой навь и явь, не может одно без другого. Царство Темного –Навь, там он заправляет, властвует, но как и другие боги людей не обижает, учит своему ремеслу– ведовству значит. Ведовство это не обычное, не, как у Славии нашей. Колдовство его сильное: и от смерти откупить знает как, а то и бессмерным сделать, и власть дать может, и мором за ослушание погубить. Служат ему девы, обучают тех дев ведуны-Жрецы. Был обычай стародавний, коли пришел Жрец в деревню, отдать ему, что попросит, а просили такие ведуны всегда одно -девочку для обучения ремеслу древнему. Девочку выбирал всегда ведун сам, забирал из отчего дома, и больше тех дев никто не видел. Такая вот треба.

– Ой, всплеснула руками Любань,– Дед, почто сказки страшные такие сказываешь? Как так, на требу дите?

– Не сказки Любань, не сказки. Хотел бы, да так выдумать не смогу. Всю правду тебе обсказал. Я и сам обычай этот видел, когда мальцом был. В той деревне откуда я родом, отдавали соседскую девочку, ведуну в обучение. Родители ее только рады были – рот лишний от них уходил, и им почет до старости. Знали все, коли взял Темный из деревни один раз , то больше не придет, и деревня будет в сытости и довольстве жить, и семья из которой ребенка забирали, процветать начнет, забогатеет, не прервется их род. Радовались все. У девчонки судьба одна из всех, не каждой такое счастье выпадет– знания получить тайные, ведуньей стать, да я уж подробностей не знаю дела этого, да нам и не надобно. Вот только Жрец этот, Лютый, его кличут, Милану вашу выбрал.

В избе воцарилась тишина. Михась побледнел.

– А если я не отдам ему дочку?

– Тогда Михась беда самая что ни наесть и приключится. На всю деревню нашу, на все роды, и на твой род Михась, на твою семью. Или ты взаправду думаешь, что если не отдашь девочку, Темный не найдет способ взять? Треба, должна быть добровольной, но Темный потому и Темный, что дорожкой кривды идет, коли выбрал, не отступит.

– Не отдам я кровинку свою! – заплакала Любань.

– Цыть, ты мать, не реви. Не отдаем, вот наше последнее родительское слово. Кончен разговор,– Михась поднялся из-за стола.

– Пойми, Михась, сегодня не отдашь, а завтра сам просить Темного будешь, чтобы взял,– тихо сказал Никита.

– Как так?

– Вот так. Сгорит к примеру изба твоя, да скарб весь, да скотина, да по деревне мор начнется. Сам тогда, просить станешь, чтобы ведун Милану забрал. Али смотреть будешь, как твои дети замерзают да с голода пухнут? Хуже всего, что каждый в деревне знать будет, почему лихо в семьях приключается, почему скотина дохнет, да зерно не родит. Я понимаю, Славия понимает, что дите, не причём. Думаешь, все такие понятливые будут? Не забьют Миланку с тоски или с горя ополоумев? Вот, о чем подумай Михась, и ты Любань мужика своего вразуми. Что вы девочке дать сможете, теплую печь, каравай, а как заневестится, Петра-пастушка в женихи? У нее другая судьба сложиться может, ни одна Жрица еще пропадом не пропала. Люди сказывают, в богатстве, шелках, почете живут, потому, как знания у них древние и силища такая, что простому смертному не понять.

– Не отдам, и весь сказ. Завсегда я гостям рад, да сегодня, не до разговоров мне. Никого сроду с порога своего не гнал, а вас и видеть не хочу. Подь дед с глаз моих, подь, а то с собой не совладаю.

– Ладно, Михась, ты понятное дело, сгоряча все это сказал. Знаю, мужик ты хороший, умный, зла на тебя не держу. Подумай, что к чему. Утро вечера мудренее. Лютый дал ночь на раздумье. Чтобы ты не решил, мы никому не скажем, зачем Лютый пришел в деревню, но сам знаешь, шила в мешке не утаить. Лютый в случае отказа, молчать не станет, ославит ваш род на всю деревню, да не только на нашу, и в поселеньях ближних и дальних слух пойдет, про отказ Темному. Ты должен понимать, что съехать тебе придется со всем семейством. В наших краях тебе и Милане жизни не дадут. Пошли мы, ночь на дворе, а вы хозяева думайте.

– Что будет Михась, что будет? Любань кусала губы, чтобы не кричать в голос. Что делать нам? Давай, отдадим Миланку, а то быть горюшку, -и женщина заплакала, уткнувшись в рушник. Плакала Любань, а сама не знала от чего слезы льет– то ли от радости, что нелюбимая, непонятная ей девочка наконец– то уйдет, то ли от злости на себя, что не жалеет, не любит собственного ребенка.

Муж, погладил жену по голове, чего отродясь не бывало: Не плачь Любань, не плачь, все обойдется. С этими словами вышел Михась в сени и пошел к лесу. Любань бежала за ним, поняла, что к Лютому муж собрался.

– Стой Михась, стой!

– Ступай в дом Любань, ничего я ему не сделаю, поговорю только. Ступай.

Глава 6

В лесу, на удивление, было светло, что днем. Небо было усыпано звездами, они горели и искрились, отражаясь в сугробах, освещая запоздавшим путникам дорогу.

– Меня ищешь, Михась? Сказать хочешь чего, али просто так пришел? Лютый, вышел из-за раскидистого дуба.

Ведун был на пол головы ниже Михася, да и в плечах не так широк, но Михась понимал, что сила Лютого иная, не как у простого человека, не справиться с ним в обычном бою.

– Верно, мыслишь Михась, не одолеть тебе меня, никак не одолеть. Да и ты не биться пришел. Сказывай, зачем я тебе понадобился? Что хочешь, знать? Вижу, любишь ты дочь свою, так, как мало кто любить может, потому ничего не утаю. А то, пойдем со мной на поляну, что я облюбовал для ночлега, там и огонь горит жаркий и кулеш подоспел. Лютый развернулся и направился по проторенной тропинке к своей поляне.