Елена Феникс - Между ангелом и бесом, между небом и землей

– Займись ее телом! – с комсомольским задором кричит самый злобный самому жирному.

– А ты рви ее душу! – командует жирный с отвислым носом задорному злобному.

– Дух, самое главное сломать ее дух! – вопит третий в милых очочках мэрским голосом Шакала из «Маугли».

Я понимаю, что здесь, под землей, мои ангелы не смогут прийти мне на помощь. Я слышу их голоса, воинственные крики где-то высоко надо мной, над туннелем. Я пытаюсь сопротивляться насилию, но расчлененной натрое делать это невероятно сложно. Моя душа видит, как тело безжизненно падает на землю, и омерзительный жирный нависает над ним. Мой дух сталкивается с духом Шакала и, получив неожиданный удар сзади, разламывается надвое. Моя душа бьется смертным боем с душой злобного. Им троим на помощь изо всех щелей выползают какие-то преотвратные сущности, змеи, крысы, каждый из которых торопится внести свой вклад, помочь то жирному, то злобному, то Шакалу. А над нами, над туннелем столь же отчаянно сражаются ангелы, защищая каждый вверенную ему Богом людскую душу. И силы неравные. И еще миг, и я перестану существовать во веки вечные…

Вдруг я ощущаю прилив нечеловеческой силы, мое больное тело, сломленный дух и растерзанная душа как магнитом соединяются друг с другом и меня выносит из-под земли.

Теперь я ползу между двумя высокими горными вершинами по веревочному мостику. Навстречу мне ползет мужик с лоснящейся, как блин на масленицу, физиономией. Под нами все та же пропасть без конца и без края. Поравнявшись со мной, Блин делает усилие и сталкивает меня в пропасть. Но я почему-то туда не падаю. Я обнаруживаю себя висящей на толстом канате, спущенном откуда-то сверху. Блин прыгает на этот же канат, но ему удается повиснуть не на нем, а на моих ногах. Держа на весу сразу два тела – свое и мужика, я чувствую, как слабеют руки. Мне и так трудно держаться за канат, потому что он слишком толстый в диаметре, необхватный, а тут еще Блин вот-вот вырвет с корнем ноги.

Я жду, что канат поднимет меня вверх, что хотя бы начнет раскачиваться, чтобы я могла дотянуться до веревочного мостика и снова залезть на него. Но канат просто висит. И тогда я делаю невероятные усилия, начав всем своим измученным телом раскачивать канат. И в какой-то миг с моих ног в пропасть падает Блин, и я могу перебраться на веревочный мостик. И я ползу по нему, и не вижу ему конца…

Наконец я оказываюсь на земле и понимаю, что это – все тот же отвесный склон горы. Напротив меня… распятый на кресте Иисус, истекающий кровью. Рядом – глумящиеся мужчины, которые бросают его в воду и тут же достают обратно с криками: «Радуйся!» Они требуют, злорадствуют, хохочут. Я смотрю на него и думаю, как же Он может радоваться? Но Иисус через муки великие улыбается. О, лучше бы Он не улыбался! У меня зашлось сердце! И в этот момент я понимаю, что и сама пребываю в той же позе, что и меня швыряют в воду и так же достают оттуда, и кричат глумливо: «Радуйся!» И льют мне на голову ведро ледяной воды… И я в ужасе открываю глаза, и пытаюсь усмирить агонизирующее сердце, и не могу, и понимаю, что, да, распята, но на небо меня не взяли, и мне надо жить, жить здесь, среди черноты и надругательства…

– Прости меня. Я не думал, что все так серьезно! – донесся до меня голос Романа.

Оказывается, этот свой сон я проговорила сейчас вслух. Я видела его за пару недель до того, как со мной в Ставгородской области начали происходить черные чудеса. Сегодня мне кажется невероятной та точность демонстрации моего будущего, та предопределенность, тот откровенный показ виновников моего бедственного положения.… А тогда я могла понять лишь то, что меня предупреждают о черной полосе в моей жизни, которую по непонятной мне причине я должна пройти буквально над пропастью, собравшись с духом и ни на кого не рассчитывая. Кроме ангелов своих и Бога.

Я тоже не думала, что все будет именно так серьезно. Но спасибо тебе за то хотя бы, что спустил канат. Хоть было, за что ухватиться…

Я отвернулась к окну. Мне больно было смотреть в глаза Роману. Я не хотела этого разговора. Я старательно пыталась все забыть. Именно поэтому я приехала в Москву, оставив в прошлом руины свой прежней жизни. Успешной и относительно счастливой.

Роману стало неловко. Все-таки он совестливый человек. И понимает, что бросил меня на произвол судьбы, на съедение шакалам. Но, конечно, у него на то есть смягчающие обстоятельства. Ему самому доставалось, что называется, и в хвост, и в гриву.

Но упрекать Романа сейчас, когда он и сам едва оклемался после политических боев, было бы жестоко. Да и, в конце концов, кто я для него, чтобы ради меня не щадить живота своего? Никто. Попутчица. На определенном отрезке пути встреченная, чтобы пройти, прожить определенный период времени.

– Какие необычные у тебя завитки, – задумчиво произнес Роман и начал разглядывать ту часть моей головы, где кончаются волосы, и начинается шея. – Особенно вот этот вихор… Что-то он мне напоминает…

– Этот вихор мешает всем парикмахерам делать мне стрижку, – скороговоркой сказала я.

– Да? – задумчиво протянул Роман. – Может быть, может быть… А может и не быть…

– Ты о чем?

– Да так, сам не знаю. Что-то нашло на меня. Мне на днях позвонили из Энска, – сменил тему Роман. – Там не смогли найти твоих московских телефонов, решили, что я наверняка тебя найду быстрее. Хорошо хоть ты мне оставляла свои координаты… Ты не хочешь раскрутить свою ситуацию и стать мэром?

Я усмехнулась.

– Понял. А губернатором?

Я подавилась сэндвичем и закашлялась.

– Ясно. Ну, тогда, может, депутатом?

Я расхохоталась. Я была благодарна Роману за то, что он увел меня от осмысления той, другой темы, переключил мысли.

Роман чуть обиделся. Он был уверен, что каждый нормальный человек мечтает о мандате:

– А что? Очень непыльно. После твоих-то мытарств. И бытовые условия не мешает улучшить.

– Знаешь, Роман, когда у человека ничего нет, то ему и нечего терять, не за что цепляться. Тогда он свободен в мыслях и действиях и никто не может его «наклонить».

Роман сидел молча и с нескрываемым удивлением смотрел на меня. Он шел ко мне явно не на диспут.

– Тебе было тяжело, я знаю, – выдавил он. – Ты считаешь меня виновным в твоих бедах.

– А ты сам так не считаешь?

– Ну, отчасти, да. Но я, как мог, помогал.

– Знаю. Видела. «Как мог».

– Ты изменилась.

– Люди не меняются. Они проявляются. В кризисных ситуациях.

– Но без этих ситуаций не было бы и побед!

– Знаешь, Роман, что на сей счет говорили друиды? «Какая разница, проиграешь ты то, что выиграл, или выиграешь то, что проиграл?»

–Ты хочешь сказать…

– То, что мне нет дела до этой победы. Вот, если бы ты, лично ты был к ней причастен! Тогда имело бы смысл обсуждать ее. Но ты всего лишь передаточное звено. И скажи, что это не так!