Эльвира Дель'Искандер - Запрет на безумие

Лисандр приложил руку на створку. Область прикосновения полыхнула желтым и дверь отворилась.

Он переступил порог, молча предлагая Брине следовать за ним, что Брина и сделала. Дверь за ними закрылась.

Они оказались в неглубоком коридорчике, казалось, освещенном тысячей прожекторов, который заканчивался аналогичной дверью, только не цвета металлик, а черной. На этот раз Лисандр приложил палец к панели, находящейся сбоку на стене.

Брина вошла и в эту дверь, чтобы очутиться в совершенно темной комнате-пространстве-зале – она понятия не имела, куда попала, потому как даже намека на освещение здесь не было. Она остановилась: не понимать, куда ступаешь – стремно. И так бы, наверное, и стояла, если бы Лисандр не подтолкнул ее в спину, побуждая идти, а не бояться.

Идти пришлось недолго, уже скоро впереди замаячили отблески света.

Брина зашагала увереннее, вдохновленная надеждой выбраться из «пещеры». По мере приближения, странная игра света становились ярче и приобретала четкость. Брина распознала цвета: белый, красный, желтый. И только подойдя практически вплотную, она поняла, что это за огоньки.

Брина стояла напротив вращающихся дверей: четыре широкие стеклянные плоскости крутились по вертикальной оси. Стекла темные, словно тонированные, с характерным глянцевым блеском – сквозь них невозможно было что-либо разглядеть. Казалось бы.

Стекла все же пропускали свет. Белые и красно-желтые блики, которые до сих пор наблюдала Брина, проступали с обратной стороны. Иного объяснения не было: там, где она оказалась, элементарно отсутствовал источник света, чтобы блики эти создавать.

– Ты первый, – сказала Брина, не желая становиться первопроходцем, ступающим в неизвестность.

Десятки иголок прожгли затылок – она ощутила на себе взгляд Лисандра, прежде чем он ступил в один из треугольников, приводя конструкцию в движение. Брина последовала за ним и оказалась…

…оказалась в таком же неуютном зале, который с Лисандром они покинули только что, вот буквально пару минут назад: аналогичная атмосфера, аналогичная расстановка мебели, сама мебель. Однако там отдыхали люди, тогда как здесь – догмары.

Брина стояла, не смея шелохнуться.

Да, видела она все то же самое, вот только в зеркальном отображении: столики стояли слева (тогда как у людей, если наблюдать от главного входа – справа), а бар – напротив них. Стены обшарпаны, мебель старая, воздух спертый и угнетающий. Отличалась только цветовая гамма серого: оттенки бетона в половине догмар приобрели темную тональность. Те же стены были графитовыми, но различных сложносочиненных тонов. Здесь вообще было темно, казалось, свет горел лишь для того, чтобы предугадывать очертания предметов.

– Познакомься с нашими людьми, – услышала Брина позади себя, – с Людьми Догмар.

Не переставая удивляться, Брина прошла вперед. Только сейчас она заметила, что ножки столиков здесь несколько ниже, так как вместо стульев стояли грязно-фиолетовые приземистые диванчики – потрепанные диванчики, на которых полулежали догмары, занимаясь не самыми пристойными делами. Другие догмары стояли, выпивали, веселились, кто-то обнимался, кто-то общался, хохотал. Никто не танцевал.

Народу здесь было больше. Брина проходила мимо догмар, местами проталкивалась, вглядывалась в лица, поражаясь царившей развязной атмосфере. Брина задавалась вопросом: это только здесь так, или пофигистические настроения, окутавшие небольшое пространство, присущи нынче всей расе?

Раньше все было иначе. Догмары жили среди людей, строили семьи, растили детей, пускай рожали их догмарки редко.

У догмар имелись свои комитеты, места общих встреч, собраний, разнообразные общественные организации. Они напоминали отдельную нацию в мире превосходящих по численности людей. И никакой цветущей безнравственности: не так открыто, не с позволения лидера. Но то, что она видела сейчас…. Это то, к чему Лисандр стремился привести своих людей? То, что он хотел им дать?

Моралисток Брина не любила (это они «любили» ее), но и потакание порокам не приветствовала. И уж точно желала лучшего для своих особенных сородичей. Конечно, она могла ошибаться. Наверняка, тот прекрасный мир, который ей запомнился, есть и теперь, только не здесь, где-то за пределами. Ведь для чего существуют клубы?

Явно не для танцев.

Брина продолжала неторопливое шествие, не переставая обращать на себя внимание. Брина чувствовала себя невестой Дракулы. Каждый заметивший ее догмар считал необходимым обернуться вслед и проводить ее заинтересованным взглядом. А кто-то удивленным. Похотливым, завистливым. Последнее относилось к женщинам, от которых за версту ощущалось неприятие, катился клубок отрицательных чувств.

Симпатий Брина не вызывала, по крайней мере, не у всех. Иерархия, о которой толковал Лисандр, проявляла себя как нельзя лучше. То, что Брина непростая догмарка, сомнений у окружающих не вызывало: Лисандр шел за ней по пятам, внимательно наблюдая за ее реакцией, и, всем своим видом демонстрируя покровительственное к ней отношение.

Возможен был другой вариант: догмары знали, кто она такая. Слухи в среде догмар, как и в среде людей, разлетались быстро. Кто-то нашептал, что вернулась «Она»…и пошло-поехало. Наслышанных о «сбежавшей сестре» или ставших тому свидетелями, Брина уверена, было немало. Такое не забывается, в особенности, когда во главе целой расы тот, чья кровинушка осмелилась на подобный шаг: биография Лисандра, без сомнений, стала настольной книгой каждого, как некогда таковой значилась биография лидера Деона.

И вот они ее узрели: на нее смотрели, за ней наблюдали. С Лисандром они не сильно походили друг на друга: он унаследовал внешность отца, Брина матери. Но все же было в них что-то общее, выдающее их принадлежность одной семье – раньше так все говорили.

Несмотря на растерянность, в которой прибывала, Брина не позволяла себе расслабляться: с прямой осанкой она родилась, вздернутый подбородок унаследовала – она готова к лучам презрения. К тому же в какой-то момент ей стало совершенно не до завистников: она заметила еще более странную картину и целенаправленно двигалась к ней.

У самой дальней стены, где по идеи должна возвышаться сцена, висели фотопортреты. Около дюжины цветных фотографий, вставленные в тонкую черную раму, размером в спальное окно. На фотографиях – суровые лица мужчин, поверх которых товарным знаком впечатаны круглые мишени.

Портреты машинально притягивали взгляд, в том числе за счет цветной печати. Казалось, весь невзрачный серый интерьер, со своей невзрачной серой колористикой задумывался специально для того, чтобы подчеркнуть красочность этих «картин», и тем самым акцентировать на них внимание.