Дмитрий Буркин - УРАТМИР КНИГА II : КОТЁЛ ЖЕЛАНИЙ

Из воспоминаний школы Дракон понёс нас в мои десять тире одиннадцать лет. Мы очутились в квартире бабушки Лиды. Мамы куролесившего Вованчика, моего культового, во всех отношениях, дяди. Путеводитель в лице Дракона указал мне рукой на смешного мальца, который нетерпеливо, хвостиком бежал за только что вернувшимся домой Вовиком. Он важно снимал смачную кожаную куртку и следовал в свою комнату. Это была мужская обитель, альфа–самца. Вовик постоянно был сногсшибательно крут! Даже сейчас я удивлялся его самолюбию и необъективной самооценке. В то же время сопливый и светящийся от счастья, я буквально по стопам, бежал за «не знающим поражений» сердцеедом… Блин, как же он так важно скручивал губы, когда снимал свои экшн–очки. Он прям святился пафосом. А его резкие и дешёвые духи с токсичным лаймом, напоминавшие освежитель воздуха в уборной, нравились только ему. Но, как считал Вованэ, этого было достаточно! Его парфюм был отвратителен, но «главное» было в другом – они нравились голливудскому Вове. В нём сочеталось несочетаемое! У него не было ни вкуса, ни тормозов!

Раздражающий утеплённый крокодиловый пиджак в сорок по Цельсию летом. Главное, что Вовик считал его отпаданным и стильным! Он придавал ему плотности и солидности! Непреклонность Вовы в своих ошибочных убеждениях являлась главной проблемой других!

Ходить ночью в противосолнечных очках не проблема, главное, что так, на его пофигистический взгляд, он выглядел решительно. А если кто–то не дай бог пытался проанонсировать Вовчанскису обратное, так сказать, пошатнуть его счастливые иллюзии, то этот мирянин в лучшем случае сталкивался с нерушимой и аргументированной позицией: «И чё?!», «И чё тогда?!». А если эти железобетонные доводы сто двадцати пяти килограммового Вовы не внушали нужного результата, то «дать по щам или по рогам» не в то время внимательному доходяге было доблестной обязанностью Вовика.

Слова «если», «если ты!», «если он!», «если вы все!» вообще были простым измерением нужного и ненужного для Володи. Дядя любил тактичных прогнувшихся людей, которых не было заметно. Ведь его нос всегда был задран. Находясь с ним в одной комнате, лебезящему человеку удавалось поговорить только с собой. Мой другой дядя Андрей почему–то звал его «Святой Альбэрт!» или «Святой Патрик!», только в старшем возрасте мне открылось это таинство… Ведь Вова был нескромно всегда прав! Ведь вопрос «И чё?!» плюс вес и сила Вованэ – это аксиома, не требующая доказательств. Володя не переваривал полемику, ведь его желания были заповедью.

Медленно, после оживших во мне воспоминаний я сконцентрировал внимание на происходящем в комнате Вовы.

– Уратмир, смотри, твой скабрёзный дядя включил свой персональный компьютер…

Я сразу вспомнил тот приятный шум охлаждающего вентилятора в блоке компа. Этот заманчивый и слегка таинственный звук оживания монитора с кинескопом. Этот интригующе электронно–шумящий модем. Этот телефонный кабель, который тянулся при подключении к интернету. Эти буквы и цифры, бегущие по таинственно–чёрному экрану монитора с электронной лучевой трубкой. Шарм от этого чуда вычислительной мысли, по моему детскому мнению, был баснословен. Эта штуковина была преобразователем моих детских желаний в явь. Я был готов на всё, чтобы хоть немножко поиграть в игры на нём. Великолепное устройство, воплощающее все мои ожидания.

К этому моменту «Святой Альбэрт», ударение на первую гласную, расчехлился до парашютных семейных трусов в красный горошек. Задёрнул шторы. Достал из сидибокса невообразимо офигенно модный оптический диск с музыкой. Вставил его в навороченный музыкальный центр с шестью колонками по периметру комнаты, две из которых по тысячу ват, с сабвуфером. Следом накрутил басов, чтобы соседи по всему дому и мамочки на улице осознали, что «Святой Патрик» дома. Надо ли говорить, как его ценили окружающие?! Мне он тогда казался потрясным… Затем, будто действуя по отлаженной схеме, вышел на кухню, и сразу заварил кофе у себя во рту! Да! Да! Возглавляющий иерархию доминирования Вова ценил своё время, здесь главное слово «своё», ему некогда было тратить его на распотякивание. Эти минуты были нужны на сон и немного на развлекуху. Поэтому гранулированный кофе ложками сразу засыпался в рот и туда же заливался кипяток.

Хитяо тяжёлой музыки набирал децибел и пробуждал животный тестостерон Вовы, который пробивал потребность в еде. Схема работала безотказно! Мозг получал запрос от пищевого тракта на питательные вещества и «Патрик», не вдаваясь в условности, потрошил холодильник. Причём аналогичная картина с дефицитом времени прослеживалась и при пережёвывании пищи. Кетчуп и майонез он поглощал прямо из упаковки. Выдавливал их себе сразу в ротовую полость. А затем, покурив, надувал эту выжатую упаковку и как новую ставил в холодильник. Он умел пошутить! Здесь нужен смайлик!

– Уратмир, компьютер загрузился, ты бежишь из кухни к компу, а затем запрыгиваешь на приготовленное Вовой местечко. Твои глазёнки горят счастьем. «Святой Альбэрт» тут же фиксирует неприемлемую ситуацию. И пока ты ещё не начал стучать по клавиатуре, он, подбежав, объяснил тебе: «Малой, соскочи!». Ты знал радикальную жизненную позицию дяди. И дабы не будить лихо, пока оно тихо, вылетел с кресла.

Да, припоминаю, как мне хотелось поиграть в этот компьютер. Желание было бешенное. Вовчик обычно залипал в игрушки на пару часов. Зная такой распорядок, мелкий я притарабанивал крохотную табуретку и смиренно, но с глубочайше неподдельным интересом замирал рядом. Я вылуплял свои огромные глазищи в экран и наслаждался этим чудом. «Святой Альбэрт» громил врагов с ружья или заходил на спортивном болиде в поворот. Я был послушным зрителем, созерцавшим каждое нажатие клавиши. Напротив, мой не восприимчивый к мольбам дядя даже не замечал вовлечённого в процесс его гейминга мальца. Кстати, это слово «гейминг» он тоже не переваривал, оно было какое–то двоякое. Я тогда, как и сейчас, хорошо знал, что сидеть надо тихо–тихо, не издавая ни малейшего писка. «Блаженный Патрик» болезненно реагировал на шумы и улюлюканье в моменты своего катарсиса. Только тяжёлая или блатная музыка, где есть его любимые строчки «Что ж ты, фраер, сдал назад!», «Походкой бандита, вся жизнь шита–крыта!», «Мамочка, я полюбила бандита!», «Я прописан в Сонцево!», «Пацаны, Колыма и Магадан!», «Падали, но поднимались!», «Седая ночь!», не закрадывалась в него озлобленностью. Это были песни для утомлённой души! Его психология вообще не поддавалась изучению. Банковавший, беспечный брутал хотел знать только свою правду. На чужую он реагировал, или реакцинировал, слегка неожиданно, с прогнозом на искривление носа визави. Он любил рестораны, хмель, стрелки, романтику, бесстыдный флирт, риск и решать!