Эдуард Рогов - Вальс со Смертью

только … будет ли этот вариант, оптимальным? Думаю, что в данном вопросе, Ваше личное мнение может не совпасть, с точкой зрения начальства. Поэтому, рискну предсказать несколько другое развитие событий. Симпатичная девушка по имени Анжелика, немного подумает, а может быть, с кем-то посоветуется, а может быть, получит от кого-то указание и решит, что было бы совсем неплохо, познакомиться с интересным незнакомцем – ах, простите, кажется, его зовут Серж? – поближе. Один существенный момент – в данном случае, кошка будет не играть с мышкой, а, скажем так, выполнять ее пожелания. Ну а затем, спустя некоторое количество приятно проведенных часов, будет решен вопрос о добровольном, подчеркиваю – добровольном, перемещении Сержа в нужном направлении и прочих аспектах, дальнейшего сотрудничества.

– Возможен и третий вариант, – глядя мне в глаза, заявила Анжелика. В ее голосе снова завибрировала Сила, а взгляд обрел алмазную,

неприятно-режущую твердость.

– Тревога, Серж! Воздействие максимальной интенсивности! Держись!

Несколько томительно-вязких секунд, я ощущал придавливающую голову

тяжесть, упрямо не опуская взгляда.

Легкая расфокусировка. Держать прежнюю позу, но добиться расплывчатости ее лица. Я – Зеркало! Бесстрастное, все отражающее зеркало. Меня невозможно прожечь, разбить, запугать. Любая Сила, не причиняя мне вреда, уходит назад, назад, назад …

Уф! Резкое прекращение воздействия так же неприятно, как и начало. Несколько секунд прихожу в себя, однако девица тоже не выглядит счастливой. Отлично! Будем считать, боевая ничья.

– Аргус?

– Мы выдержали, но по-моему, у нее еще были резервы.

– Да, ее просто остановили. Мой блеф прошел! Спасибо, друг! Объясню все позже, ладно?

Пара глубоких вдохов-выдохов, и – возобновить прежний,

бесцеремонно-насмешливый взгляд, небрежно скользящий по ладной фигуре напротив. Ей Богу, это приятнее, чем играть с нею в гляделки. Теперь дождаться первой реплики противника, и этот раунд – за мной!

Глава 9

Передо мною обычная дверь со стандартной клавиатурой, небольшим экраном и слабо светящимися цифрами 27-001. В случае «особых обстоятельств», для того чтобы попасть внутрь, необходимо набрать длинный код и приложить к экрану одну из своих ладоней. Но сейчас, в этом нет необходимости. Крохотный зеленый огонек означает, что моей личной пластины оказалось достаточно. Легкое прикосновение к кнопке – и преграда исчезает, растворившись в стене. Но я медлю, и ничье неосторожное слово, не нарушает пустой и огромной как вакуум, внутренней тишины.

Чего же я жду? Чуда! Боже, сотвори Чудо и сделай так, чтобы Карен осталась жива! Пусть капитан сообщил бы ей способ обезвредить от смертоносной капсулы личный скафандр. Пусть в результате редчайшего генетического отклонения, или какого-нибудь сверхсекретного медицинского эксперимента, ее мозг не затронуло бы безумие субперехода! Пусть случится все что угодно, лишь бы я вновь мог взглянуть в эти глаза, и услышать этот голос …

Зеленый огонек начал мигать, а затем погас. Что случилось? Ах, да. Оказывается, я топчусь перед дверью больше пяти минут и система сбросила результат идентификации. Теперь потребуется повторять все сначала. Или …

Может не стоит?

Ну уж нет! Карен и весь экипаж крейсера, пожертвовали своими жизнями

не для того, чтобы я разыгрывал здесь истеричную барышню. Нажать кнопку

запроса, поднести пластину, дождаться ответа. Допуск получен, теперь – вход. Бесшумно уходит в сторону дверь и я делаю несколько шагов вперед, не давая себе времени осмыслить открывшуюся передо мной картину.

Помещение не так уж велико. Из четырех кресел, выстроившихся перед

обширным пультом, занято только одно. Это нормально – полный штат опе-

раторов резервного поста управления бортовым оружием, предусмотрен лишь по боевому расписанию. В условиях обычного дежурства, вполне дос-

таточно одного опытного офицера …

Он, был на месте. Лейтенант 1-го ранга, кавалер ордена Открытого Пространства и медалей «За профессиональную доблесть», имеющий в своем личном деле множество отметок, о «боевых действиях с неустановленным противником». Пока ни одна из противоборствующих цивилизаций, не желала перехода к полномасштабным боевым действиям, такая формулировка прекрасно устраивала дипломатов. Но любой из ветеранов Флота, знал цену этим скупым строчкам и красивым кусочкам металла, украшающим мундиры тех, кто выжил в скоротечных и беспощадных схватках.

Карен, прошла через это. В свои 35, она не раз смотрела в лицо смерти. Ее тело было не только красивым, но и тренированным, познавшим и дикий пресс перегрузок, и выматывающую безжалостность полигонных трасс. Но сейчас, я видел перед собою не офицера, а женщину. Длинные пепельные волосы, вопреки инструкции, не были заколоты специальным гребнем, а свободно ниспадали на плечи. Голова откинута назад, на лице застыла легкая улыбка. Под левой рукой, белеет небольшой листок. Я осторожно опустился на колени и бережно прикоснулся к тонкой кисти.

Холод и безжизненность мертвого тела – вот ответ, моим безумным надеждам. Злость и отчаяние, горечь утраты и чувство вины – эмоции одна за другой покидали мое тело, оставляя его во власти бесстрастного разума. Momento o more, Ulric! Дева-воительница, ушла в небесные чертоги. В отличие от своих товарищей, она знала о том, что ее ждет, и встретила смерть не дрогнув, спокойно, и даже красиво.

Да, именно такие ассоциации приходили на ум, когда я пристально вглядывался в лицо Карен. Спокойствие и красота. Нет страха, нет сомнений, лишь уверенность и спокойное сознание, собственного совершенства … Карен … Я не прошу у тебя прощения – ведь ты уже простила мне все что могла, и даже больше – и чтобы убедиться в этом, мне нет необходимости читать твою записку. Я просто ЗНАЮ.

Я знаю, кому предназначен этот листок, эта прощальная улыбка, эта царственно спокойная поза … Я знаю – теперь абсолютно точно, что я единственный оставшийся в живых, из всего нашего экипажа. Ведь если бы у старины Джона была малейшая возможность сохранить еще хотя бы одну жизнь, он сделал бы это – для тебя. О чем ты говорила с ним, Карен? Это глупо, но сейчас мне кажется, что я так никогда и не узнаю этого – ни из твоей записки, ни из беспристрастного и вездесущего, бортового журнала.

Последнее, абсурдно с технической точки зрения – никто на корабле не может исправить или удалить, непрерывно ведущуюся запись – но я уверен, что ты нашла какой-то выход. Я понял это, по твоей улыбке. Ты подарила мне жизнь, Карен, и сделала так, чтобы я никогда не узнал, кто вручил мне этот подарок. Будь по-твоему! Я принимаю его – ведь это единственное, что я могу теперь для тебя сделать …