Марти Джонс - Падение в рай

– Намеренно выставляю напоказ? У меня и в мыслях не было ничего похожего! – горячо возразила девушка. – Никакая я не провокаторша. Я занималась своим делом – пыталась помочь Каролине. Как мы договаривались.

– А разве оголяться при этом до пупа обязательно?

Джон видел, как пунцовый румянец залил загоревшие щеки Либби. Ее полные красные губы сжались, превратившись в ниточку, а зеленые глаза засверкали, как изумруды.

Она с размаху опустила плетеную корзину ему на ботинок.

– А теперь послушайте, что я вам скажу, – начала грозно девушка, упершись руками в бока. – Я из кожи вон лезу, чтобы привыкнуть к этой одежде, к вашему дубовому языку и давно забытому мужскому шовинизму. Мы заключили соглашение, и слово свое я сдержу. Однако не думайте, что я позволю наезжать на меня. Я не ваш солдат, капитан Фолк. И не потерплю подобного обращения. Шли бы вы куда подальше.

Джон удивленно глазел на маленькое торнадо. Силы небесные! О чем это она? Он с трудом понимал ее речь, словно она говорила на чужом языке. Ее темперамент перехлестывал через край.

Он отметил про себя, что с пунцовыми щеками и диким блеском в глазах она стала еще привлекательнее.

А вдруг она рехнулась? Может, доктор поставил ошибочный диагноз? От ее пришибленности и уязвимости не осталось и следа. Перед ним была фурия, дикая кошка.

– Успокойтесь, пожалуйста, мисс Пфайфер, – Фолк пошел на попятную. Наверное, не стоило делать ей замечание на людях. – Зачем так волноваться. Может, вы хотите поговорить с доктором Стейном?

– Мне не нужен врач, бестолочь, – ответила Либби, стряхивая его руку со своего плеча. – Я только хочу чем-нибудь занять себя и как можно быстрее убраться домой.

Его глаза расширились от удивления, и он уставился на нее.

– Домой? Так вы вспомнили, где живете?

Волнение Джона усилилось. Если к ней возвращается память, значит, вскоре он избавится от нее. И если честно, чем скорее, тем лучше, судя по тому, как он реагирует на ее присутствие.

– Конечно, я знаю, где… – начала было девушка и осеклась. Чтобы не выдать охватившего ее беспокойства, Либби посмотрела в сторону. – Я надеюсь, я уверена, что смогу поехать домой, когда отменят запрет.

Джон отметил про себя, что она прячет от него глаза. Чтобы избежать его взгляда, Либби уставилась в землю, продолжая теребить носком башмака плетеную корзину.

– Хм… – насупился Фолк. Он должен был знать, что с ней будет нелегко. – Хорошо, но постарайтесь держаться подальше от мужчин и помните, что вы должны выглядеть прилично.

В ее взгляде читалось беспокойство. Но девушка шутливо отсалютовала Фолку:

– Как вам будет угодно, капитан!

Сделав вид, что не замечает издевки, Фолк потянулся за корзиной.

– Позвольте помочь вам.

– Я в состоянии донести сама, – возразила девушка, хотя он уже поднял корзину.

Джон пропустил мимо ушей ее возражение и лишь слегка пожал плечами. Он и не думал отпускать крепкие ручки корзины.

– Без сомнения. Но мне известно слово «шовинизм», хотя я не вполне понимаю ваше обвинение. Жаль, что я действительно не повел себя как «шовинист», не воспользовался ситуацией.

Обстановка накалялась. Либби тоже вцепилась в корзину. Она застыла, глядя в его окаменевшее лицо.

Затем, к удивлению и радости капитана, она улыбнулась и разжала пальцы. Махнув ему рукой, что, по-видимому, означало, что он может идти, она лихо подмигнула Фолку.

– Показывайте дорогу, капитан, – попыталась пошутить Либби. – К вашему сведению, я никогда не была ярым сторонником женского равноправия.

– Вы можете уделить мне минуту, док? – спросил Джон, просунув голову в приоткрытую дверь госпиталя.

Стейн был занят – корпел над журналом, но, услышав голос капитана, промокнул чернила и закрыл кондуит.

– Чем могу быть полезен, капитан?

– Меня интересует, что с Каро. Результаты последнего визита. Я пытался выведать у нее, но она нема как рыба.

– Капитан Фолк, вы же знаете Каролину. Она не хочет верить, что у нее слабое сердце, и продолжает утверждать, что находится в прекрасной форме. Но мой долг предупредить вас, что этой симпатичной леди придется сбросить обороты, иначе она доконает себя.

– Проклятие, этого я и боялся! Поэтому я и поселил у нас Либби Пфайфер. – Он сказал правду, но не всю. Капитан взял к себе в дом девушку не только для того, чтобы помочь Каролине. Он должен следить за ней, чтобы знать, что она замышляет. – Я знал, что Каро пожалеет девушку и позволит ей остаться. Мисс Пфайфер согласилась выполнять часть обязанностей Каро.

– Отлично, – закивал доктор. – Это уже кое-что. Вполне вероятно, что после отъезда мисс Пфайфер она согласится взять в дом постоянную помощницу.

– Кстати, о мисс Пфайфер. Что вы на самом деле думаете о ней и об истории, которую она рассказала?

– Я не уверен, что понимаю ваш вопрос. Мне сообщили, что она потеряла память, но я не говорил с ней с тех пор, как вы приводили ее сюда. Уж вам-то это известно, – несколько раздраженно заметил доктор. – Ленгдон ведь не настаивал на ежедневных визитах мисс Пфайфер, и я не вижу причин, чтобы это было необходимо.

– Вы допускаете, что она потеряла память в результате падения с дерева?

Доктор вытянул длинные худые ноги, поскреб заросшие щетиной щеки и откинулся в кресле, сцепив руки на затылке.

– Вы провели с ней больше времени, чем я. Как вы сами-то считаете?

– Но я не доктор. Сдается мне, что она помнит гораздо больше, чем говорит. Может, у нее частичная потеря памяти?

Доктор пожал плечами:

– Когда речь идет о мозге, возможно все. Современной медицине мало что известно о его работе.

– А что если она вообще не теряла память и только притворяется?

– Не вижу резона делать это, – увильнул от ответа эскулап. Действительно, какой резон, согласился Джон. Но стоило ему подумать о Либби Пфайфер, как на ум приходили сотни причин. Сколько же он о ней думал! Могла ли она быть лазутчицей? Если да, то на кого она работает в Барранкасе? А вдруг она одна из этих фанатичек из Ассоциации по защите прав индейцев, которые повсюду суют свой нос в надежде раскопать доказательства плохого обращения с бедными дикарями, несмотря на то, что в регулярных рапортах Ленгдона утверждалось обратное.

– А как у нее с психикой? – поинтересовался капитан, решив, вероятно, что она больше похожа на психопатку, чем на хитрого лазутчика.

– Вас интересует, в своем ли она уме?

– Нет, – ответил капитан, – я не думаю, что она чокнутая.

Она могла быть странной, казаться выбитой из колеи, но была в своем уме. Фолк мог поспорить на что угодно, что она не была лазутчицей. Он сам не понимал, откуда у него такая уверенность, но чувствовал, что прав.

– Возможно, мы подходим к проблеме не с того конца, – неожиданно заявил Стейн.