Марти Джонс - Падение в рай

– Не понял…

– А что если это не физическая травма? И мисс Пфайфер мучают проблемы, отнюдь не связанные со здоровьем?

– Что вы имеете в виду?

– Не исключено, что юная леди прекрасно знает, кто она и откуда. Может, она намеренно скрывает свою фамилию.

– Почему?

Доктор пожал плечами:

– Хоть я и гарнизонный лекарь, но чтобы понять, что у человека неприятности, диплом врача не нужен. А вдруг она не может вернуться домой по какой-то причине? Что если она боится?

– Чего? – спросил Джон, склонившись над заваленными бумагами столом доктора.

– Откуда я знаю, – Стейн растерянно посмотрел на него. – Я только делаю предположения. Может, у нее злой отец или ревнивый муж. Черт, вполне возможно, у нее есть и тот, и другой. У женщин много неприятностей, поверьте мне. Но большинство из них кажутся нам, мужчинам, высосанными из пальца, даже когда мы знаем, в чем они заключаются.

Какая глупость со стороны врача делать подобные утверждения, подумал Джон. Сам он никогда не был женат. Если он и общался с женщинами, то пару часов, за которые обычно платил. Тем не менее он верил, что сможет помочь Либби. Только бы знать, что ее гложет! Затем он еще раз спросил себя, с какой стати он должен заботиться о ней? Однако факт оставался фактом: он уже нянчился с ней. Раньше он никогда не копался в своих мыслях и чувствах. Принимал вещи такими, какими они были, и не раздумывал зачем и почему.

– Между прочим, – Стейн прервал его размышления, – полковник приказал мне еще раз осмотреть пленных. Вам известно, в чем дело?

Джон опять вернулся мыслями к тому, что наполняло смыслом его жизнь. Апачи. Большую часть своей сознательной жизни он потратил на то, что выслеживал их и брал в плен, чтобы над ними свершился справедливый суд. Он потерял счет годам, которые ушли у него на преследование.

Страшно подумать, что виновные в гибели его семьи и других злодеяниях никогда не предстанут перед судом. Он не мог допустить этого!

Вопрос доктора не прервал цепь его горьких размышлений.

– Нет, я не в курсе.

Какое ему дело? Ненависть и гнев иссушили его. Он был не такой, как все. Не оплакивал своих родителей, ту любовь, которую они могли ему подарить. В долгие предрассветные часы, когда боль становилась невыносимой, он не проронил ни слезинки. Внутри все омертвело. Пусть ничего не меняется, решил он.

В какого дурака он превратился из-за Либби Пфайфер! Сперва на плацу, потом у доктора, будто она что-нибудь значит для него. Из них двоих сумасшедший он.

– До встречи, док!

Он покидал госпиталь с равнодушным выражением лица. Обругав себя за временное помешательство, он успокоился, прежде чем направиться в штаб к полковнику.

Резкий весенний ветер принес облегчение, жара пошла на убыль. Радуясь прохладе, она выжала тряпку, распрямила плечи и принялась за мытье большого окна фасада дома.

Вот уже два дня она без передыху скребет, драит, натирает – одним словом, ушла с головой в домашние дела. Только так ей удается сохранять спокойствие, когда в голову лезут мысли о ее незавидном положении, хозяине дома и необъяснимом влечении, которое она испытывает к нему.

За эти дни она не раз замечала, как Каролина садилась, чтобы перевести дух. Глядя на ее печальную и немного таинственную улыбку, Либби задавалась вопросом: интересно, что на уме у этой доброй женщины?

Спрашивать было бесполезно, так как она постоянно держала рот на замке. Она никогда не сплетничала ни о ком, включая Фолка. Ее молчание подогревало любопытство девушки, которую интересовали любые подробности из жизни капитана.

После того как Либби поселилась в большом доме, она виделась с Фолком несколько раз, да и то мельком. Он был занят по службе. Иногда они встречались за завтраком, но вряд ли эти короткие мгновения можно было назвать встречей. Стоило ей спуститься в столовую, как он тут же просил прощение за то, что вынужден покинуть ее, вставал из-за стола и уходил. Обед, как правило, ему подавали в кабинет, тогда как они с Каролиной накрывали себе на кухне. У Либби возникло подозрение, что он избегает ее.

От нее не укрылось, что с каждым днем он все больше мрачнел. Несколько раз она пыталась вызвать его на разговор, но в последний момент всегда трусила. Собственные тайны тяготили ее. Она не осмеливалась просить его поделиться с ней, пока сама не могла быть откровенной.

– Пора отдохнуть! – сообщила Каролина, которая появилась на веранде с графином чая и двумя стаканами.

– Ничего не имею против, – воскликнула Либби, плюхнувшись в ближайшее плетеное кресло. Ее юбка взметнулась и опустилась на подлокотники. Девушка, вздохнув, с раздражением собрала ее на коленях. Никогда она не привыкнет носить на себе столько ярдов ткани!

– Если вы позволите мне подогнать платье, вам не придется все время сражаться с ним.

Либби взяла предложенный Каро стакан и улыбнулась.

– Вы и так сделали достаточно, – одолжили мне свои платья. Я не хочу, чтобы вы испортили их переделкой.

– У меня есть юбка и пара блузок, в которые я уже не влезаю. Если немного подкоротить оборки, с платьем ничего не случится.

– Пояс отлично держит, – возразила Либби.

– Упрямица, – пробормотала Каро.

– Я вам никого не напоминаю? – парировала Либби, наслаждаясь шуточной перепалкой.

Каро частенько говорила, что в двадцать лет она была такой же. Женщина улыбнулась и отхлебнула чай.

– Верно, напоминаете, – согласилась она. Услышав цоканье копыт, Либби повернула голову: Фолк въезжал во двор. Улыбка исчезла с ее лица. Даже с такого расстояния она заметила пылающее гневом лицо капитана и напряженность, сковавшую его тело.

– Что-то не так, – прошептала она, не сводя с него глаз.

Каро повернулась, взглянула на Фолка, затем подошла к лестнице и позвала его.

– Не ждите меня к обеду, Каро! Я буду поздно.

– Да, сэр, – пробормотала она, торопливо взглянув на Либби.

Либби стояла рядом с ней на ступеньках. Фолк задержался на секунду, чтобы кивнуть ей.

– Мисс Пфайфер!

– Что-нибудь случилось, капитан?

Каро с укором посмотрела на нее, и Либби поняла, что брякнула лишнее.

Фолку стоило усилий не показать вида, что он раздражен, но ответил абсолютно спокойно:

– Ничего, что вас могло бы интересовать!

Он резко повернулся, пришпорил кобылу и покинул двор, вздымая облако белой ракушечной пыли.

– Уже второй раз на этой неделе он уезжает в таком настроении. Не иначе, что-то стряслось, – заметила Каро.

– Простите, может, я сую нос не в свое дело? Вам известно, что его беспокоит?

– Подозреваю, что его беспокойство связано с индейцами.

– Джеронимо? – Каро кивнула. – Скажите, это рота капитана доставила его сюда?