Франциска Вульф - Сердце Фатимы

– Не знаю…

Томас кивнул: вероятно, он прочитал ее мысли или услышал слова заведующего.

– Я заменю тебя завтра, – тихо произнес он.

Ни единого намека на насмешку, никакого цинизма.

Беатриче с облегчением закрыла глаза.

– Доктор Брайтенрайтер меня заменит, – ответила она дрожащим, как будто не своим, голосом.

– Насколько мне известно, до понедельника он свободен, – холодно ответил доктор Майнхофер.

«Господи, ему доставляет удовольствие вызывать в других людях чувство вины, – подумала Беатриче. – Неужто недостаточно, что у нее от страха за ребенка сейчас остановится сердце?»

– Но если он считает это возможным, пусть заменяет. Только эти часы ему не оплатят как сверхурочные. Договаривайтесь с ним сами. Вы можете идти, доктор Хельмер. Когда можно рассчитывать на ваше появление?

Беатриче покачала головой. Она с трудом сдерживала слезы.

– Не знаю. Я не представляю, что случилось, и…

– Когда будете знать, сообщите моей секретарше, чтобы мы могли планировать нашу работу.

Беатриче швырнула трубку. Она была в ярости, которая затмила даже страх за Мишель, но вскоре снова вернулась к своим мыслям, еще более мрачным, чем прежде.

Кома. Это слово стучало молотом по голове, громко и беспощадно, как громыхают гигантские поршни в старом судовом моторе. Ее бил озноб, словно здесь, в ординаторской, вдруг разразилась полярная зима.

– Выдержишь? – Томас мягко тронул ее за руку.

Взглянув на него, она вспомнила, как часто возмущалась его черствостью, цинизмом и высокомерием. Но то, что она минуту назад услышала от шефа, затмило все эти пороки. Оказывается, Томас Брайтенрайтер способен на искреннее сочувствие и готов помочь в беде. Как она ошибалась в нем!

– Спасибо, – с трудом проговорила Беатриче. – Не знаю, что и сказать…

Он махнул рукой:

– Пустяки. Лучше поторопись. Возьми такси, а то еще врежешься на своей машине в первый попавшийся столб.

Она покачала головой:

– Все будет хорошо.

Беатриче подошла к двери. Каждый ее шаг превратился в пытку. Казалось, сила земного притяжения вдруг возросла в сотни раз. Медсестры, врачи, сиделки, встретившиеся ей в коридоре, словно застыли, окаменели, и сама она двигалась как в замедленной киносъемке, изо всех сил борясь с дикой заторможенностью, которая вдруг сковала все тело. Наконец она добралась до санпропускника.

«Раздевайся, – скомандовала себе Беатриче. – Сейчас ты должна переодеться. Почему все дается с таким трудом? Сейчас, когда каждая минута на счету?»

Стянув с себя бахилы, она бросила их в мусорное ведро. И вдруг вспомнила, что именно здесь немногим более четырех лет назад все и началось. Здесь, в этом помещении, у нее из халата выпал сапфир – один из камней Фатимы. Отсюда он впервые унес ее в загадочное путешествие в Бухару.

Беатриче вздрогнула. Она редко вспоминала о камнях Фатимы и тех двух путешествиях. У нее была тысяча других повседневных забот: успеть вовремя забрать Мишель из детского сада, что-то купить на ужин – словом, все то, о чем постоянно думает каждая работающая одинокая женщина с ребенком. Камни Фатимы вспоминались ей в минуты, когда она блаженно лежала в ванне или, усталая, отдыхала в постели. Иногда она видела их во сне, и тогда одно за другим выплывали воспоминания. Но в ординаторской такого с ней не случалось. Каждый день, собираясь в операционную, она заходила сюда, и ни разу ее не посетила подобная мысль. Почему именно сейчас это ее тревожит? Сейчас, когда надо думать только об одном – о Мишель!

Беатриче сняла операционную одежду, бросив ее в пластиковый мешок. В нижнем белье прошла через вторую дверь в раздевалку, где висели ее вещи – белая блузка и белые брюки. Мысли о первом путешествии не отпускали ее.

Тогда в Бухаре она встретила Али аль-Хусейна [1]– известнейшего в тогдашнем мире врача, и, как бы невероятно это ни звучало, он стал отцом ее Мишель. Ах, если бы он был сейчас рядом с ней – в эту страшную минуту!..

Беатриче вдруг вспомнила, что оставила ключи от машины в ординаторской. Надо бы вернуться, чтобы взять их и сообщить медсестрам, что ее будет замещать Томас. То, что он сегодня сделал для нее, она никогда не забудет. До конца своих дней.

Спустя мгновение Беатриче с удивлением обнаружила, что она уже в отделении. Она не помнила, как сюда добралась. Зайдя в ординаторскую, подошла к шкафу, где висела ее сумка.

– Доктор Хельмер? – Сестра Урсула бросила на нее обеспокоенный взгляд. – Что-нибудь случилось?

– Мне надо уйти, – ответила Беатриче и поразилась, как ровно звучит ее голос – словно она забыла что-то ничего не значащее: пропуск или кошелек с деньгами. – Мне позвонили и сообщили, что дочка в больнице. Доктор Брайтенрайтер останется вместо меня.

Сестра Урсула сочувственно посмотрела на нее. Она тоже была мать, и ее трое сыновей вечно приходили из школы со ссадинами и ушибами.

– Что-нибудь серьезное?

Беатриче покачала головой.

– Пока не знаю.

Спустя некоторое время, сидя за рулем машины, Беатриче взглянула на часы. Было 2 часа 33 минуты. Значит, с того момента, как она позвонила шефу, прошло всего пять минут, но у нее было ощущение, что минуло не меньше часа. Выходит, все произошло намного быстрее, чем ей казалось. Беатриче заметила, что она в больничной одежде. Может, вернуться и переодеться? Правила внутреннего распорядка запрещали покидать территорию больницы в таком виде.

Неважно. Пусть наказывают – ей все равно! Проще заплатить штраф.

Она включила двигатель и выехала с парковки. Пожилой человек на желтом велосипеде вдруг выскочил ей навстречу. Она еле успела затормозить.

«Пожалуй, надо было послушаться Томаса и взять такси», – подумала она, вздохнув с облегчением. Незадачливый велосипедист безмятежно крутил педали, не подозревая, что еще один миг – и его отбросило бы на капот машины.

«Возьми себя в руки, – твердила Беатриче. – Иначе не доберешься до больницы, где лежит Мишель. А она на другом конце города».

Наконец ей удалось отвлечься от тяжелых мыслей о дочке и полностью сконцентрироваться на дороге. Способность сосредоточиться она воспитала в себе в последние годы. Это явилось следствием ее хирургической деятельности. Если ты не в состоянии в половине третьего ночи после двадцатичасового рабочего дня зашить исполосованный ударами ножа желудок, тебе не работать в хирургии.

Беатриче припарковала машину на стоянке перед детской клиникой. Слава богу, обошлось без вмятин на бампере и серьезных нарушений правил уличного движения.

Пожилая медсестра, дежурившая при входе в детскую клинику, у которой Беатриче справилась о дочери, оказалась приветливой и довольно милой женщиной. В то время как та набирала номер телефона приемного отделения, Беатриче внимательно разглядела ее: аккуратно подобранные волосы, более чем скромный макияж, нежно-розовая губная помада, маникюр на ногтях, хорошо отглаженная блузка. Она ничем не отличалась от других медсестер, сидящих при входе в гамбургские клиники, терпеливо и приветливо отвечающих на вопросы посетителей через стеклянное окошко. Для Беатриче эта немолодая женщина была сейчас важнейшим человеком в жизни. Ей казалось, что в ее руках и жизнь Мишель, и ее собственная судьба.