Вульф Дорн - Мое злое сердце [litres]

Оригинальное название: Mein böses Herz

Text copyright © 2012 by Wulf Dorn (www.wulfdorn.net), represented by AVA international GmbH, Germany (www.ava-international.de)

Originally published 2012 by cbt Verlag, Munich, Germany

Автор изображения: Филипп Рабачев

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2020

«Что ты сделала, Дора? Что же ты сделала…»

Там кто-то был. Кто-то пытался проникнуть в мою комнату. Еще не открыв глаза, я почувствовала его присутствие. Холодное. Мрачное. Зловещее.

«Взгляни на меня, Дора!» Этот голос, такой мрачный и скрипучий, не мог принадлежать человеку. Скорее… Нет, мое воображение отказывалось представить законченный образ. Все, что оно мне показывало, – полная, бездонная чернота. Что это было, я не в состоянии описать. Я могла только ощутить, насколько «оно» зло.

«Оставь, – произнес угрожающе голос в моей голове. – Взгляни-ка сюда! Чего ты еще ждешь?» У меня перехватило дыхание. Тело словно окаменело. Я уставилась на свои пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в одеяло, тогда как что-то за моей спиной медленно приближалось. Его ступни бесшумно ступали по ковру, и с каждым его шагом становилось все холоднее. Когда оно, подойдя ко мне вплотную, остановилось, онемение пропало, я начала дрожать всем телом, словно в ознобе.

«Ты боишься меня, – утвердительно произнесло Нечто и хихикнуло. – Но бояться тебе следует в первую очередь саму себя. Не правда ли, Дора?» Снова хихиканье. Будто град стучит по медной крыше. Мой страх перед тем, что я вот-вот увижу, был слишком силен. Я хотела закричать, но ничего не вышло. Я знала, что вздрогну от страха, если обернусь. Но я могла только лежать неподвижно, дрожащая и беспомощная.

«Мы оба знаем, что ты сотворила, – прохрипел голос, и я ощутила леденящее дыхание на своей щеке. – Это наша маленькая грязная тайна. Но что ты будешь делать, если об этом узнают другие? Что об этом подумают милые благовоспитанные девочки?»

– Оставь… оставь меня в покое!

Мне потребовалось напрячь все силы, чтобы заговорить. Слова выходили нечеткими, сбивчивыми, как бормотание пьяного. «Нет, – шепнуло Нечто, – я никогда не оставлю тебя в покое! Никогда, ты понимаешь? Ты впустила меня в свою жизнь, и отныне мы связаны».

– Нет, – я почти рыдала, – прочь от меня! Сгинь!

«Как хочешь, – ответило Нечто. – Сейчас я уйду.

Но я вернусь. И буду возвращаться снова и снова. Пока ты не увидишь, что ты сделала. Никто не спрячется от своих поступков, Дора. И ты в том числе!»

В мгновение ока холод пропал. Существо испарилось. Оно исчезло, будто его никогда и не существовало. Со слезами я очнулась от своего кошмара. Он показался мне настолько реальным, что меня не удивили бы оставшиеся на ковре следы. Но в комнате, естественно, никого не было. Через тяжелые шторы зеленого бархата проникало июльское солнце, бросая яркие полосы. Будильник показывал без пяти восемь. Снизу я слышала звяканье посуды и голоса своих родителей.

– Охотно! – крикнул папа из ванной, перекрывая своим глубоким баритоном жужжание электробритвы. – Два, пожалуйста, вкрутую. Они мне сегодня понадобятся.

Из кухни до меня донесся мамин смех. В любое другое летнее утро эта домашняя суета вызвала бы у меня раздражение, я бы натянула одеяло на голову и продолжила спать. Но сегодня я впервые была рада шуму, разбудившему меня. Я выпрыгнула из кровати, натянула джинсы и футболку и спустилась вниз. Мамусик стояла в кухне и насыпала кофе в кофемашину.

– Бонджорно, кара [1] Buon giorno, cara – «Доброе утро, дорогая» (ита л.) . . Ты что так рано?

Она улыбнулась мне. В лучах утреннего солнца ее черные волосы соперничали блеском с карими глазами. У каждого человека своя собственная палитра, у моей мамы – удивительные золотисто-карие глаза. Ее родители родом с Сицилии, и моя бабушка всегда говорила: итальянки – самые гордые и самые красивые женщины в мире. Не знаю, относится ли это ко всем итальянкам, но к моей маме точно.

Мамусик мне только кивнула:

– Еще злишься из-за вчерашнего?

– Из-за вчерашнего?

Я покачала головой. В то мгновение я была слишком рада избавлению от своего кошмара, чтобы думать о том, что случилось вчера.

– Нет, уже не злюсь.

Мама улыбнулась:

– Я рада, кара миа. Давай лучше забудем нашу ссору.

– Конечно, – сказала я и попыталась восстановить в памяти события предыдущего дня, но мне это не удалось. – Я слишком бурно реагировала или что?

– Ты унаследовала бабушкин темперамент. Учись с ним жить.

– Так оно и есть, – сказал папа, входя за мной в кухню.

Он склонился ко мне и чмокнул в щеку. Он пах лосьоном для бритья. На бутылочке было написано «Кристальная свежесть». Этот запах вызывал у меня мысли не о кристаллах, а о цвете слоновой кости. Это был цвет моего отца.

– Если ты унаследовала внешность от мамы, а темперамент от бабушки, то что же тебе досталось от меня?

– Второе имя твоей матери, – ответила я, стирая запах цвета слоновой кости со щеки.

Каждый раз, глядя на него, я спрашивала себя, почему выросла только до метра шестидесяти двух сантиметров и выглядела в своей семье карлицей. Папа был высоким стройным мужчиной с широкими скулами и глубоко посаженными голубыми глазами. Он провел пальцами по своим мокрым каштановым волосам и взглянул на меня испытующе:

– Не понимаю, что тебе не нравится.

– Ну, пойми же, папа. Какой девочке захочется, чтобы ее звали Доротея?

– Тебе, судя по всему, нет.

– Мне это имя кажется банальным.

– Знаю, – отец пожал плечами, – но твоей матери оно нравится. Не правда ли, дорогая?

Таймер для варки яиц спас маму от ответа.

– Дора, солнышко, посмотри, как там твой брат. Он наверняка уже проснулся.

– Ох, мама, ну почему всегда я? Разве папа не может за ним посмотреть?

Каждое утро повторяется одно и то же. Одна мысль о кричащем маленьком чудовище напрочь стирает мое хорошее настроение. Не то чтобы я не любила своего полуторагодовалого братца, но необходимость постоянно быть нянькой для нашего «птенчика», как его называет тетя Лидия, меня угнетает. Наверняка маленький Кай уже наделал в пеленки, и при мысли о противном запахе мой желудок сжимается.

– Меня командировали за булочками. – Папа достал ключ от машины. – Будь добра, сделай то, что мама просит. Не забывай, что она тоже унаследовала темперамент твоей бабушки. А кроме того, упрямство твоего дедушки.