Шеррилин Кеньон - Куда бояться ступать Ангелы

– «Скромные начинания ведут к великим делам» – Зик Джейкобсон закатил глаза, прочитав записочку, только что вытащенную из разломленного печенья с предсказанием. – Да уж, скромнее меня не найдешь, – пробормотал он перед тем, как зазвонил телефон.

Его желудок сжался от ужаса при воспоминании о последней жалобе. Зик поднял трубку и оглядел бледно-серые стены каморки, в которой проводил в среднем по пятьдесят часов в неделю. Бывали моменты, когда он готов был поклясться, что слышит, как его жизнь утекает с каждым движением секундной стрелки часов с символикой фильма «Трансформеры», доставшихся ему от старшего брата. Оптимус Прайм [1] Оптимус Прайм – персонаж американо-японского мультипликационного сериала «Трансформеры», глава автоботов, огромных разумных роботов, которые могут превращаться, меняя форму, в машины и технику смотрел на Зика со своего места рядом с тускло-серым монитором.

– Добрый день. Перевозки Тэйлора. Отдел претензий. Меня зовут Зик. Чем я могу вам помочь? – Худшая часть работы... иногда он слышал эти слова даже во сне.

Разгневанная женщина на том конце провода набросилась на него из-за того, что он отклонил ее сомнительное заявление, что их грузовик с доставкой снес ее почтовый ящик и поехал дальше. Если она разговаривала с водителем так же, как с ним, то ей еще повезло, что водитель сначала не снес ее саму. Ее голос обладал той пронзительностью и гнусавостью, что проходила по мужскому позвоночнику, как шредер.

– Вы жалкий идиот, если не верите, что ваш водитель это сделал.- Она продолжала орать на него, а Зик молчал. И ради великой чести постоянно выслушивать чужие причитания и почетного права называться инспектором по претензиям он выбросил пять лет своей жизни, когда пошел в колледж, и влез в долги, за который его будут проклинать правнуки, получив священный диплом магистра делового администрирования. Много Дерьмового Апломба. В отличие от своих более умных сокурсников, Зик действительно учился и закончил университет с похвальным листом, полагая, что его ждет светлое будущее...

Да, такова была его жизнь, и он ненавидел каждую ее минуту.

Ну, может, не совсем каждую. Но достаточно многие из них, чтобы опасаться того, какие еще чудные открытия готовит ему будущее.

«А в детстве я как-то не замечал, к чему все идет».

Когда он мечтал о будущем, то ни разу не представлял себя сидящим по десять часов в день в каморке и позволяющим кричать на себя из страха потерять годовую зарплату в тридцать тысяч.

Что главное в его жизни? Пить пиво и играть с друзьями по выходным в баскетбол.

«Проклятие, эта женщина права. Я жалкий идиот».

– Вы вообще слушаете меня? – бубнила та.

– Да, мэм. Я понимаю. Но нет никаких доказательств, что наш водитель это сделал. У меня есть его заявление под присягой что он не врезался в почтовый ящик.

– Пошел ты, тупой урод!

– Да, мэм. Вам тоже доброго дня.

Она опустила телефонную трубку на рычаг достаточно сильно, чтобы у него зазвенело в ухе.

Зик вздохнул, затем опустил голову на ламинированный стол и начал биться лбом о холодную блестящую поверхность, имитировавшую гранит. «Может, получу сотрясение...»

Опять зазвонил телефон.

Зик поднял голову и посмотрел на Оптимуса Прайма. Было только одиннадцать часов утра. Неужели просьба об одной маленькой аневризме в мозгу была слишком большой? Всего одной.

С неприятным ощущением в животе, он поднял трубку и повторил свою рабочую скороговорку.

– Я говорю с Эзекиэлем Малакаем Джейкобсоном?

Зик сжался, услышав имя, которым дед, ярый баптистский священник, проклял его, своего единственного внука, при рождении. Боже, как он ненавидел свое полное имя. Из-за него ему много раз доставалось в школе. Оно даже заставило одного его соседа по комнате в колледже съехать прямо перед его приездом.

– Да, это я. – «Боже, не допусти, чтобы это был кто-нибудь, кому я должен денег».

– Меня зовут Роберт Уэст. Я адвокат вашего двоюродного деда Майкла Джейкобсона.

– Кого?

– Он был младшим братом вашего деда.

Это было странно. Зик считал, что все родственники по этой линии давно умерли.

– С прискорбием вынужден вам сообщить, что ваш родственник несколько недель назад скончался и назначил меня своим душеприказчиком. Поскольку он не был женат и не имел детей, он все оставил вам.

– Мне? А как же моя сестра?

– Речь шла только о вас.

«Ну-у ладно...» Адвокат стал давать более подробную информацию, а Зик слушал.

* * *

– Ты можешь себе представить, каким, должно быть, одиноким он был?

Зик замер, услышав вопрос своей сестры Мэри. При росте в сто восемьдесят сантиметров она была всего на пару дюймов ниже него. И так же, как у него, у нее были прямые черные волосы и глаза цвета топаза, которые их бабушка называла «дьявольско-золотыми». Он указал на медную кровать позади нее, покрытую старомодным лоскутным одеялом:

– Ага. Адвокат сказал, что он умер в своей постели. И его обнаружили только спустя три дня.

Она отпрыгнула от основания кровати и хмуро посмотрела на него.

– Фу-у! Ну, спасибо, Зик. Ты просто больной придурок.

– Видимо, так и есть, потому что мне не устают это повторять.

Она взъерошила его волосы.

– Ох, бедный малыш! Нам надо найти тебе в конце концов другую работу.

– Не выйдет, сестричка. Я продал свою душу дьяволу за тридцать кусков в год. – Зик оглядел комнату, уставленную древними артефактами из Египта, Персии и других стран, о которых он мог лишь догадываться.

– Как там дедушка говорил? «Ты можешь заложить душу дьяволу, но добрый Господь всегда тебя вытащит из беды?»

– Что-то в этом роде.

Она остановилась у стола рядом с дверью и взяла какой-то предмет, чтобы рассмотреть поближе.

– Что это?

Зик подошел и посмотрел через ее плечо. На круглом медальоне были изображены сражающиеся ангел и змей. Еще была старинная надпись, которую он не смог прочесть.

– Похоже на одну из этих штуковин в ужастиках, которую кто-нибудь использует, чтобы вызвать демона или еще чего-нибудь подобного.

Она фыркнула.

– «Назад, Маниту, назад» [2] Видимо, имеется в виду фильм ужасов 1978 года «Маниту». . Ты помнишь этот старый фильм?

– Я помню, что ты заставляла меня его смотреть, а потом сказала маме, что в нем была голая женщина, и мне за это всыпали.

Мэри робко ему улыбнулась.

– Неважно. Забудь, что я что-то говорила. – Она протянула ему медальон. – Может, ты должен что-нибудь произнести над ним?

– О, великий Маниту, я хочу другую жизнь. Что-нибудь абсолютно непохожее на нынешнюю.