Нина Дьяченко - Зеркальные тени

Как это мило.

Интересно, все боги смерти такие наивные, или это мне так повезло?

— Элли, давай, во-первых, перейдём на ты, во вторых, позволь мне пригласить тебя в кафе — хочу угостить свою спасительницу, — очаровательно улыбаюсь ей, включая обаяние на всю катушку. Словно ослепляю её светом софитов. Я так умею, если очень уж надо.

— Ну, не знаю, — вижу, что он мнётся исключительно для вида, хотя девушка действительно смущена, но по её глазам видно, что она просто мечтает согласиться. — У меня очень ограниченное время для решения этой… проблемы, — она невольно смотрит на чёрное пятно, оставшееся после вампирши. Как я вижу, смотрит с некоторой жалостью. О, женщины вечны в своих попытках кого-то пожалеть, пусть даже тех, кто уже мертвы и кому эти сожаления уже не нужны.

— Ваша задача, как я понимаю, заключалась в том, чтобы найти и уничтожить вампиршу? — предполагаю я. — В этом заключается твоя работа? — мы уже встали и направляемся к выходу из парка, двигаясь в почти полной полутьме. Робкая луна бросает блики на мою прекрасную спутницу, отчего она кажется совершенно неземным созданием, и словно бы вот-вот раствориться в воздухе, словно галлюцинация, и я почти не могу оторвать от неё взгляда. Не хочу. Боюсь, что, как только я посмотрю в другую сторону, она и правда исчезнет. Я понимаю, что хочу задержать её подольше… и, проклятье, даже не потому, что она — шинигами. Точнее, не только поэтому.

— Ну, да, — отвечает она, робко кивая.

— Тогда, ты же работу выполнила, а твоё начальство вполне может тебя подождать. Ведь никто же не знает, что ты её уже нашла и обезвредила, — очаровательно улыбаюсь, хотя внутри всё дрожит, словно желе.

С каких это пор я снова стал мальчишкой, обуреваемым гормонами?!

Я вспоминаю её касания, когда она помогала мне добраться до скамейки, поднимала с земли, успокаивающе держа меня за руку. Словно я — маленький ребёнок, которого нужно успокоить.

Моё тело словно горит и плавится, я словно до сих пор ощущаю её касание. Но тех прикосновений слишком мало, чтобы утолить мою жажду, моё желание.

Она медлит, но всё-таки кивает, соглашаясь со сделанными мною выводами.

— Или за тобой всё-таки следят?

Элли воровато оглядывается.

— Надеюсь, что нет, — наконец вздыхает красотка.

— Ты ж не человек, да?

Она быстро глядит мне в лицо, но потом снова кивает.

Решаю немного порезвиться.

— Ты, наверное, кто-то вроде Сейлор Мун? — делаю наивно-восторженные глаза. Ещё и хлопаю ресничками.

Элли смеётся, едва не спотыкаясь о ближайший корень дерева. Я вижу, что она тоже смотрит на меня, бросая робкие взгляды — и почти сразу же вновь отводит взгляд, ускользая, и возвращаясь.

Я хватаю её за руку, помогая удержать равновесие.

— Ты богиня смерти? — уточняю я, решая прояснить этот вопрос раз и навсегда. Вот просто здесь и сейчас.

— Нет, я не… — она качает головой.

У меня падает сердце. Кажется, даже с громким стуком целого подноса разбившейся посуды.

Как это нет?!! Я не мог ошибиться! Я сделал правильные выводы, я…

Она не замечает моего смятения, продолжая говорить. Я едва вслушиваюсь в её слова.

— Не знаю, могу ли я тебе об этом говорить, но… Если ты не испугался… — бормочет она, явно пытаясь совершить сделку с собственной совестью. Наверное, она у неё гипертрофированная — по лицу видно. — Я… не богиня смерти, но мы с ними часто сотрудничаем. Мы промежуточная организация, — она явно пытается подбирать слова, хмурится, сдвигая чётко очерченные чёрные брови. — Мы называемся воинами равновесия. И в основном уничтожаем тех, у кого появляется магическая сила, особенно тех, кто может повелевать тенями. Ибо это наша прерогатива. Конечно, мы согласуем свои действия с богами смерти, так как именно они дают нам разрешение на убийства. Точнее, на устранение, — девушка замирает, а потом пинает то, что попадается ей первым под ноги — урну, которая падает, разбрасывая мусор по идеально чистому асфальту. — Какая разница, как называть? Суть-то одна. Мы убиваем, — её лицо становится ещё более мрачным. — С помощью своей магии. Тех, кто может представлять угрозы для равновесия. Кстати, я так и не поняла логику наших действий: почему одних магов мы убиваем, а других нет.

Снова пристально вглядывается в моё лицо. В её глазах опаска и грусть, и какая-то затаённая мрачная тоска, отчего мне неожиданно сдавливает сердце. И в мозгу пульсирует мысль, что моё знакомство — все мои ухищрения — всё же не были затрачены даром. Ведь Элли была связана с богами смерти. Хоть какая-то ниточка. А, значит, она мне нужна.

Я ощущаю невольную жалость, глядя на выражение её лица.

Привыкла, наверное, считать себя чудовищем. Как это знакомо. И не смирилась со своей ролью, своей сущностью — это ещё более печально. Интересно, а я смирился? Или просто искусно притворяюсь?

— А… понятно, — киваю. Достаю сигарету из пачки, закуриваю, таким образом номинально отмечая свою победу. Ведь я не только почувствовал в ней её истинную природу — чудовище — но и сумел привлечь внимание этой загадочной личности. Воины равновесия — надо же. Про себя фыркаю. Как пафосно!

Да, это опасно, как играть с огнём, несмотря на женственность и большие глаза — она довольно могущественна, я видел, как она сражается. В тот момент эта на вид хрупкая, несмотря на мужской костюм, соблазнительная женщина полностью перевоплощалась.

— Тебя это не пугает, Маюри?

Отрицательно качаю головой, выдувая струйку дыма.

— Ты меня спасла, так что, мне на самом деле безразлично кто ты, — с некоторым пафосом отвечаю я, но на неё действует, её лицо светлеет, она улыбается. — Я спросил, потому что любопытство — исконный человеческий порок.

— Так приглашение поужинать ещё в силе? — уже почти радостно интересуется она, заглядывая в моё лицо. Судя по глазам, мой ответ для неё очень важен.

— Да, конечно. Что ты любишь? Не стесняйся, я хорошо зарабатываю, — улыбаюсь в ответ. — Можешь заказывать всё, что угодно. Так что смелее!

— Знаешь, мне все коллеги говорят, что я очень много ем, особенно сладкое, — тоном, каким ребёнок заговорщицки признаётся родителям в «страшной тайне», сообщает она. — Когда я ем, то они стараются либо отвернуться, либо сбежать в другое крыло замка. Для них это непереносимо. Интересно, а ты выдержишь это испытание? — немного лукаво говорит она, улыбаясь так трогательно, словно очень редко это делает, и для неё каждая улыбка — едва ли не подвиг, а заодно маленький праздник.

— Значит, любишь сладкое, — задумчиво говорю я, выбрасывая сигарету и раздавливая её носком ботинка. — Хорошо, я знаю одну неплохую кондитерскую, там очень большой выбор тортов и пирожных. И ты можешь съесть сколько угодно, мне это будет только приятно. И можешь есть как угодно — обещаю, что в обморок не упаду. В конце концов, после созерцания обезьяньей трапезы в зоопарке меня мало что сможет удивить…